class="p1">– Черт бы побрал Рокхерста! – воскликнул граф Лайман и помахал рукой, чтобы официант наполнил его бокал, хотя уже явно был навеселе. – Не знаю, как ему это удается. Обнаруживает такие жемчужины, спрятанные у нас прямо под носом.

Окружающие согласно зашумели.

А Лайман продолжал:

– Я принимаю ваше пари, Кингстон. И даже добавлю еще немного.

Все ждали, стремясь услышать следующее пари.

– Ставлю на то, что смогу перещеголять Рокхерста и украсть у него леди. Я попробую ее губы на вкус раньше, чем Рокхерст успеет растопить ее сердце бриллиантами и прочими безделушками.

Помещение наполнилось смехом и неприличными шутками, в то время как Себастьян помрачнел еще больше. Бриллианты и безделушки.

– А ее мать не Аппингтон-Хиггинс? – спросил кто-то из представителей более старшего поколения.

– Да-да, она самая, – закивал другой подслеповатый пожилой джентльмен. – Эти дамы Аппингтон-Хиггинс довольно веселые. Любят пококетничать, если вы понимаете, о чем я.

– Значит, моя задача окажется не слишком сложной, – пошутил Лайман, и его слова утонули в грубом мужском смехе.

Себастьян не знал, что на него нашло, но сама мысль, что Лайман приблизится к Лотти, не говоря уж о том, чтобы публично ставить под сомнение ее добродетель, заставила его позабыть о здравом смысле и рассудительности.

Несмотря на то что сам едва не обесчестил ее всего час назад, он не собирался выслушивать пошлости этого презренного, омерзительного грубияна Лаймана.

Рванувшись сквозь толпу, он схватил Лаймана за горло, а потом и вовсе припечатал к стене и слегка приподнял над полом.

– Слушайте меня внимательно, Лайман, – прорычал он. – Если вы только попытаетесь приблизиться к этой леди, я лично всажу вам пулю в сердце.

В клубе «Уайтс» еще никогда не было такой гробовой тишины.

Лайман булькал и задыхался, не в силах вымолвить ни слова.

Себастьян сжал пальцы.

– Вы извинитесь за то, что порочили честное имя мисс Уилмонт, а потом покинете Лондон.

И вновь из горла Лаймана вырвались лишь какие-то нечленораздельные звуки.

Себастьян был настолько ослеплен яростью, что не услышал, как кто-то подошел к нему и встал рядом.

Рокхерст.

– Полагаю, вам стоит его отпустить, – произнес граф своим привычным спокойным и немного сардоническим тоном. – Если, конечно, хотите получить ответ.

Гнев Себастьяна тотчас же остыл, когда он перевел взгляд с излучающего спокойствие графа на посиневшее лицо Лаймана, и он разжал пальцы.

Лайман судорожно вдохнул и, когда смог отдышаться, вдруг стал из бледного пунцовым.

– Как вы смеете, Трент!

Себастьян, никогда прежде не участвовавший в драках, теперь не знал, что делать дальше, но в одном был уверен: он ни за что не подпустит Лаймана к Лотти.

Проклятье! Ему необходимо было думать о ней как о мисс Уилмонт, или он окажется в гораздо худшем положении, чем стоящий перед ним мужчина.

– Я требую сатисфакции за это публичное оскорбление, – прошипел Лайман. – Мой секундант придет к вам завтра утром.

– Если сможете такового найти, – произнес Рокхерст, решительно вставая рядом с Себастьяном. – Потому что если вы хотите встретиться с Трентом, знайте: я приду с ним вместе. – Он повернулся к Себастьяну. – Если вы не против.

– Буду признателен, – ответил Себастьян, удивленный предложением графа. Возможно, он ошибался относительно этого человека.

Вне себя от ярости, Лайман пулей вылетел из клуба. Когда же за ним захлопнулась дверь, Себастьян оказался в центре внимания.

– Вы просто молодец, Трент, что защитили леди.

– Думаю, так и следовало поступить.

– И спокоен, как всегда.

Себастьяна хлопали по спине, предлагали напитки, и он сам не заметил, как они с Рокхерстом стали героями дня.

Рокхерст – из-за того, что открыл обществу мисс Уилмонт, а Себастьян – из-за того, что встал на ее защиту.

К следующему дню эта история разрослась до эпических масштабов, и мисс Шарлотта Уилмонт не только превзошла леди Берк по популярности, а полностью ее затмила.

Когда на Куин-стрит доставили первый букет, леди Уилмонт не обратила на него внимания, поскольку все еще не отошла от потрясения, вызванного тем, что тетка Урсула фактически оставила их без наследства.

Но после того, как звонок над дверью прозвонил вот уже в тридцать третий раз, переднюю, гостиную и столовую заполонили букеты цветов, а на обычно пустом подносе в холле выросла горка визитных карточек и приглашений, леди Уилмонт стряхнула с себя пелену негодования и позвала к себе Шарлотту.

Финелла прислушивалась к разговору, спрятавшись за углом.

– Что ты натворила? – строго спросила леди Уилмонт.

– Ничего, – ответила Шарлотта.

– Да уж, ничего! – всплеснула руками женщина. – Здесь только что была леди Берк. Она рассказала, что вчера вечером ты посетила оперу с графом Рокхерстом. С Рокхерстом, Шарлотта! И что мне теперь думать?

– Он пригласил меня и леди Гермиону. В этом нет ничего необычного. К тому же нас сопровождала леди Уолбрук.

– Нет, она еще говорит – ничего необычного! – бросила в сторону Финеллы леди Уилмонт. – А ты знала, что она пойдет в оперу с ним?

Финелла покачала головой и обеспокоенно посмотрела на Шарлотту.

Леди Уилмонт застонала.

– Но это еще не все. Леди Берк сказала, что назначена дуэль из-за твоей репутации. – Последнее слово было произнесено таким тоном, словно добродетель Шарлотты уже начала вызывать вопросы.

– Дуэль? – прошептала Шарлотта. О господи, нет.

– Да, и, как я слышала, на пистолетах. Поверить не могу и поэтому еще раз спрашиваю: что ты натворила?

– Я не… – попыталась объясниться Шарлотта.

– В этом случае нам не остается ничего другого, кроме как отправить назад все приглашения и не высовывать носа из дома до тех пор, пока не уляжется скандал, – заявила леди Уилмонт.

– Что? – в унисон спросили Шарлотта и Финелла.

Шарлотта бросила взгляд на свою неожиданную союзницу и увидела в ее глазах отчаяние, причину которого очень хорошо понимала. Таким же жалким светом блестели ее собственные глаза до тех пор, пока она не надела на палец кольцо тетушки Урсулы и не загадала свое судьбоносное желание.

– Аврора, – произнесла Финелла. – Я думаю, это неблагоразумно. Вероятно, Шарлотте представилась возможность поучаствовать в сезоне.

– Сезон? В ее возрасте? – фыркнула леди Уилмонт, качая головой. – У нее нет приданого. Ничего, что могло бы привлечь достойного жениха. Ты только посмотри на нее! В ней нет ничего от Аппингтон-Хиггинс.

От этих слов Финелла густо покраснела, а Шарлотта перевела взгляд с женщины, которую всегда считала матерью, на ту, которая ее родила.

Ведь, как сказала Куинс, некоторых вещей изменить нельзя. Таких, как родители и происхождение.

Тем временем леди Уилмонт внимательно разглядывала дочь.

– Когда это ты начала укладывать волосы подобным образом?

Рука Шарлотты взметнулась к тщательно завитым локонам, украшенным лентами.

– Я просто подумала…