или с конца: то есть, – как бы так она должна была сказать: вот человек; родитель его такой-то зверь; произойти от этого зверя мог человек так-то, присоединив к его наследству таким-то образом, по такому-то закону, сначала вот что, а потом вот что! А предшественник его произошел от своего виновника, с таким-то приращением, так-то развившийся, – и так далее, до первого, то есть, низшего существа из царства животных, и пр. такого последовательного исследования у Дарвина и в помине нет.

* * *

Читая Дарвина, подумаешь, что он попал в какой-то обширный, непроходимый, дремучий лес, где ни зги Божией не видно, полный зверинец, вроде Ноева ковчега, пребывание царства животных. Впотьмах, ощупью, он начал освидетельствовать, осматривать, наблюдать встречных объектов одного за другим; одаренный превосходной зоркостью, способный на продолжительные наблюдения, он подметил, что они один другого полнее, совершеннее, относительно своих составных частей и способностей, как будто рослее, – читатели поймут, что я употребляю это слово не в смысле настоящего роста. – На краю померещился ему покрытый шерстью, с хвостом и клыками, зверь, а подле него человек на четвереньках. Ему показалось, что все эти существа происходят один от другого; он как бы считал: 1, 2, 3, 4, 5…Х, и заключил, что Х происходит от своего ближайшего номера, а тот от ….5, 4, и проч., человек от такого-то зверя, зверь от обезьяны, обезьяна от… и так далее, посредством естественного или полного подбора.

Не то бы сказал он, не то бы почувствовал, продолжим уподобление, если б выбрался из своего зверинца, из темного леса, на Божий свет, дохнул бы свежим воздухом и увидел бы перед собой синее небо, светлое солнце, мириады звезд, катящихся в безпредельных пространствах! Как отвратителен показался бы ему в этом смысле его косматый зверь с хвостом и клыками!

Но, положим, земной шар, как-нибудь окреп, и получил право гражданства в системе миров, началась производительность природы.

Здесь является безконечное множество вопросов, о которых у Дарвина и помина нет: он как будто вращается только в заколдованном кругу. Какие существа зародились прежде всех? В них надо ведь предполагать прародителей всех последующих! Где было первое зарождение? В одном месте или повсюду? Один экземпляр первого существа начался или множество?

Одного экземпляра, разумеется, нельзя принять; нельзя понять, чтоб на всем шаре оказалась удобной одна точка, на которой могло бы зародиться новое существо, первый житель со своей подругой, или гермафродит с семенем безконечного продолжения! Должны быть, по Дарвиновой системе, многие подобные точки, места, где при одних условиях (каких же?) зародился один и тот же род существ! И все экземпляры явились сходными между собой, как две капли воды!

Неужели это легко понять, а по теории выходит ведь так! Необходимо ведь такое предположение.

Зародились они, первые существа, в одно время, или в течение времени и все-таки одинаковые?

* * *

«Происходит» – это есть такое же слово очень эластическое, которое в настоящем действии вообразить трудно, то есть трудно представить себе акт происхождения.

Далее – каким образом происходит развитие форм, постепенное их усовершенствование?

Посредством полового подбора и вследствие борьбы за жизнь, за существование, говорит Дарвин[127].

Дарвину для его системы необходимо вместе с естественным подбором предложить борьбу за существование. Это и есть ее необходимое условие, без которого она быть не может, уничтожается, падает.

«Закон постоянной борьбы господствует над всеми животными и растениями во всякую минуту их существования»[128].

Да ведь сначала было только по одному животному, роду, по одному растению, роду? С кем им было бороться? С кем брачиться?

И зачем же им было бороться, когда им на сем свете жить было очень просторно, – если и теперь, по истечении многих ваших миллионов тысячелетий, есть еще много порожнего места, и на земле, и в воде, – не мало ли в воздухе?

Моллюсков или асцидии почитает Дарвин одним из (?) первых жителей земного шара. Какую же борьбу можно предположить между ними? Да и с кем им брачиться кроме своей братии? С чего произойдет новое подготовление к существу второго высшего рода?

Из первых, грубых существ (асцидий, моллюсков?) должны были посредством браченья и после победоносной борьбы, произойти, с неприметной последовательностью, вторые существа с каким-то новыми придатками, повсеместно правильными, одинаковыми.

Ко вторым существам, произошедшим от первых, относится тот же вопрос, какой предложен о первых: происходят ли они единовременно? Точно так же третьи, четвертые и так далее – до известного, мифологического зверя?

Метаморфозы должны были начаться в множестве мест из зародившихся существ, и везде они происходили также одинаково, то есть как первые существа везде одинаково сплотились и образовались, так везде одинаково произошли вторые существа, так же начали драку между собой на всех пунктах происхождения; везде остались, принялись лучшие, за браченье, и произвели существа третьего рода, с новыми надбавками, дальше и дальше, выше и выше, наконец явились также везде одинаковые вышеупомянутые звери, звери-обезьяны, звери-люди, люди-гермафродиты, люди-мужчины, люди-женщины, борясь, дерясь и воюя между собой безостановочно! Вот это Дарвинов мир!

* * *

Почему то или другое животное существо необходимо в природе: – паук, носорог, колибри, саранча? На чем основывается необходимость их происхождений? – все это вопросы, которые Дарвином пропускаются.

От всякого животного происходят как будто двойни: такое-то, остающееся на племя, и другое, как будто предназначаемое для развития, для возвеличения породы.

А со зверем-прародителем произошло особенное чудо: он родил двойни: обезьяну и человека, а сам пропал без вести, и вот теперь воссоздается только ученым воображением Дарвина.

Как это случилось, что самое совершенное животное, ближайшее к человеку, перевелось, а его соседи, по обеим сторонам, обезьяны и люди, благоденствуют?

Много таких зверей произошло в разных местах на земном шаре, и от всех произошли люди, одинаковые или своеобразные! А сами родители как нарочно везде пропали!

Почему же слабейшие из двойней всех номеров не могут никогда подняться, остаются заколдованные на веки веков in statu quo, и не достигают никакого лучшего браченья? Ведь они живут не в огражденных пространствах, не в клетке: побежденные могут отойти от своих победителей подальше и начать новую жизнь, вследствие новой борьбы и нового подбора.

Почему до происхождения человека должны были произойти тысячи родов животных, миллион, Х (икс), а не два, не Y (игрек)?

От первых существ произошли вторые, от вторых третьи, а между тем первые остаются, и этим творением разыгрывается как бы фуга[129].

Почему же они остаются statu quo на веки веков? То есть: от одного сына происходит улучшенный