Их целью было создать братство всех верующих, без различий между теми, кто якобы был благословлен близостью к Богу, и теми, кто таковым не являлся. Как и в Европе, пиетизм и политическая власть были связаны, поскольку Кадизадели нашли друзей при дворе, сначала во время правления Мурада IV, но особенно во время царствования Мехмеда IV.

Движение проповедников-реформаторов возглавляли люди, считавшие себя исполнителями предписания Корана «повелевать добром и запрещать зло». Они популяризировали суннитский ислам и осуждали мусульман, особенно некоторые группы суфиев, отклонявшихся, по их мнению, от него. Члены этого общества атаковали идеи Ибн Араби: в то время как суфии называли его «Первым шейхом», Кадизадели считали его «Худшим шейхом»[753]. Они настаивали на репрессиях против мистиков и на запрете церемоний, сопровождавшихся танцами и музыкой. Выступали против удовольствий – музыки и танцев – и стремились к тому, чтобы мужчины-мусульмане совершали молитвы, жили скромно и не играли в азартные игры. Кадизадели также хотели, чтобы султан запретил мусульманам употребление вина и табака. Причина заключалась в том, что янычары, накачанные вином или кофе, похищали обнаженных женщин из бань, употребляли табак в мечетях и дрались. Такая распутная атмосфера привела к гневной реакции исламских пуритан.

Кадизадели осуждали широко распространенную практику оплаты религиозных услуг и формирования фондов, созданных для сбора наличных на строительство мечетей, поскольку эта практика, по-видимому, потворствовала ростовщичеству, запрещенному в исламе. Их не устраивало то, что семья султана построила мечеть с шестью минаретами – мечеть Ахмеда I на Ипподроме, известную в народе как Голубая, – столько же было у Великой мечети в Мекке, к которой добавили седьмой. Проповедники Кадизадели изгоняли проституток и одиноких женщин из окрестностей, закрывали публичные дома и следили за тем, чтобы мусульманские женщины не вступали в сексуальные отношения с христианами и евреями[754].

В полдень в пятницу, 28 июня 1680 г., сотни тысяч людей собрались на Ипподроме, чтобы забить камнями мусульманку, обвиняемую в прелюбодеянии с неверным, и стать свидетелями обезглавливания еврея, бывшего, предположительно, ее любовником[755]. Они нарушили гендерные социальные нормы, иерархию османского общества и закон, запрещавший мужчинам-христианам или евреям заниматься сексом с мусульманками. Эти обвинения гарантировали, что наказание приведут в исполнение в ходе публичного представления. Султан Мехмед IV лично присутствовал на двойной казни, наблюдая за захватывающим зрелищем с террасы дворца великого визиря Сулеймана I Ибрагим-паши. Император предложил преступнику принять ислам и умереть быстро и достойно – путем обезглавливания. С женщиной, женой янычара, обращались гораздо хуже, несмотря на ее заявления о невиновности. «Стеная и причитая, воскликнула обвиняемая в прелюбодеянии: “Они оклеветали меня. Я невиновна и не совершила никакого греха. Ради принцев, не убивайте меня, отпустите меня!”»[756] Султан не позволил ее освободить. Она была похоронена в яме перед древней спиральной колонной с тремя переплетенными змеиными головами.

После того как ее брат бросил первый камень, толпа присоединилась, чтобы наказать женщину таким жестоким образом. Окровавленный труп напомнил одному писателю кешкек – рагу из пшеницы с мясом.

Наряду с желанием поставить женщин на место, Кадизадели и активистская мусульманская элита, включая членов династии и администрации, способствовали обращению людей в ислам. Им помогало движение Шабтая Цви в 1665 г., величайшее еврейское мессианское движение после христианства. Оно возникло в Османской империи, и евреи по всей Европе были охвачены им.

В королевском дворце Мехмед IV, его мать Турхан Хатидже-султан, проповедник Вани Мехмед и великий визирь Фазыл Ахмед-паша, который по иронии судьбы умер от алкоголизма, пережили возрождение своей веры. Усиление религиозного пыла превратило очищенный и реформированный ислам в политический курс. Властьимущие пытались изменить то, как мусульмане исповедовали религию, стимулируя обращение к пуританской интерпретации ислама. Объявив вне закона некоторые суфийские ордена и практики – запретив публичные церемонии кружения, закрыв ложи, разрушив святыни, сослав лидеров и обезглавив тех, кого считали отклоняющимися от нормы дервишами, – они стремились искоренить то, что считали незаконными практиками среди мусульман.

Кампания династии по охлаждению религиозного экстаза, сносу мест, где проводились вызывающие эйфорию духовные упражнения, и искоренению того, что было признано незаконной практикой, совпала с началом движения Шабтая Цви. Его целью было произвести революцию в еврейской жизни и сподвигнуть иудеев к интерпретации Божьего пророчества Шабтаем Цви[757]. Пророчества о скором пришествии мессии, долгое время бытовавших в еврейских кругах Средиземноморья и Османской империи, убедили многих в том, что Шабтай Цви был долгожданным посланником Божьим[758]. Точно так же, как история Османской империи является частью истории Европы, история Османской империи неотделима от еврейской истории.

Шабтай Цви: новая угроза со стороны спиритуалиста из Юго-Восточной Европы

Евреи воспринимали завоевание Константинополя османами, разгром своих традиционных врагов, как католиков, так и византийцев, и захват Земли Израиля как события вселенского масштаба – начало конца времен и приход мессианской эры. Спекуляции каббалистов на Святой земле, находившейся под властью Османской империи, особенно в Цфате, расположенном на вершине холмов в Верхней Галилее, одном из четырех священных городов иудаизма, усилили мессианские ожидания иудеев. В частности, те, кто происходил от евреев и конверсо, изгнанных из Испании и Португалии, верили, что Шабтай Цви свергнет султана и провозгласит себя королем.

Шейх Бедреддин был спиритуалистом из Юго-Восточной Европы, наполовину греком, наполовину турком, а Шабтай Цви родился в эгейском портовом городе Измир в 1626 г. в греко-еврейской семье, происходившей из того же региона. Его родители иммигрировали туда, где ученики Бедреддина, Берклюдже Мустафы и Торлака Кемаля проповедовали свою версию протокоммунизма и всеобщего братства и сестринства в начале XV в. Измир был относительно новым городом в XVII в., суетливым скоплением армян, евреев, мусульман, православных христиан, англичан, французов и голландцев, соперничавшим со Стамбулом[759]. В этой смелой, разнородной среде, где надежды Западной Европы на скорый Судный день смешивались с увлечением экстатическим суфизмом, харизматичный Шабтай Цви в возрасте восемнадцати лет начал руководить собственной группой изучавших каббалу. Его настроение менялось, переходя от экстаза к меланхолии и обратно. Благодаря странным способностям, магическим и аскетическим практикам, молодой человек стал духовным наставником для многих евреев. Они верили, что Мессия явится в 1648 г.[760]

В тот год Шабтай Цви произнес святое имя Бога, которое никогда не говорилось вслух (тетраграмматон[761]), и совершил другие скандальные поступки, в том числе провозгласил себя мессией.

Раввины Измира запретили кому-либо вступать с ним в контакт. Он покинул город и отправился в османские поселения, где жили евреи, включая Салоники (где их было большинство). В то время