Нестрашно.

Нестрашно, когда мы наконец-то заходим в стартовые боксы и ждем сигнала. Какое-то волнение витает вокруг меня, но я не могу понять его причину. У меня нет и секунды, чтобы сконцентрироваться на этом, единственная моя задача – пригнуться и не прозевать сигнала. Но именно в тот момент, когда звучит выстрел, я ловлю мысль за хвост. Мы все ошиблись. Никто не пытался убить Рея на тренировочном поле. Его попытались напугать.

Все вокруг словно попало под воду и движется еле-еле. Хотя я дал Рею как звуковой сигнал, так и шпору, он… упустил время. Всего три секунды, я посчитал. В такой момент их можно потрогать пальцами. Проклятые Риды просто напугали Рея стрельбой перед скачками! Да, до этого мы учили его звуку выстрела, но никто еще не целился в него на поражение.

Понимая, что эти три секунды и могут решить все, я, извинившись и перед Богом, и перед Реем, даю ему хлыста. Не сильно. Боль отрезвляет его, делает из него…

Чудовище.

Молю небеса, чтобы он не решил встать на дыбы. Но вместо этого мы с такой скоростью срываемся в бег, что мне чудится, будто Рей и вовсе не касается копытами вытоптанной земли ипподрома. Никогда… никогда в жизни он не скакал так быстро, опасно и вдохновляюще. Мне приходилось прикладывать все усилия, чтобы не вылететь из седла; я наклоняюсь вперед. Он с легкостью переломит мне спину. Пыль взвилась клубами и за считаные мгновения мы заняли третье место в забеге. Второе и первое делят Колтон и незнакомый мужчина с отличной лошадью. Не знаю, каким чудом Колтон вырвался вперед, но Рей, а не я, решил обогнать их, заставить сожалеть об одной мысли соревноваться с ним.

Меня бьет мелкая дрожь. Неужели в нем так много силы? Кажется, я и правда оседлал настоящего дьявола. Он мог простоять в стартовом боксе минуту, а шансов на победу ни у кого бы не прибавилось. Я вижу неверие в глазах у Колтона и того второго мужчины, когда Рей уверенно и легко обгоняет их. Со стороны может показаться, что он вырывается вперед совсем немного… на половину туловища, однако каждый хороший жокей знает: он их буквально унизил. И, решив, не останавливаться на этом, Рей начинает увеличивать разрыв. Я уже просто вцепился в него, боясь сорваться.

Финиш не за горами.

Не знаю, Бог ли решил мне все показать или так обострились чувства, но время вокруг останавливается. Вот Рей скачет быстрее, чем у меня в голове мечутся мысли, а вот я словно стал наблюдателем со стороны. Люди кричат, кони ржут, сердце дрожит, а Колтон смотрит на меня взглядом заклятого врага. Интересно, отец тоже сказал ему выиграть во что бы то ни стало? Или каков его настрой? До пересечения финишной прямой метр. Никому и ни за что не обогнать Рея. Не наша… его победа – абсолют, и тут ничего не изменишь. Однако я вижу: Колтон тянется к своему кнуту. Первая мысль – он хочет подстегнуть свою лошадь, но то, как он замахивается, говорит о другом.

Этот свист кнута я не забуду никогда. Даже когда Бог попросит душу, я буду слышать его, чувствовать дрожь во всем теле и вспоминать, вспоминать, вспоминать жгучую боль, которая пронзила мою левую руку. Колтон не собирался выигрывать, цель Ридов – не дать выиграть мне. Если в скачках одержит победу кто угодно другой, нам придется брать займ для оплаты аренды, ведь много хлопка погорело, а овец – потерялось в лесу. Возможно, мы будем вынуждены продать ранчо на аукционе. И первые покупатели нашей земли… Риды.

И это еще не все. Мои ноги намертво посажены в стремена, я скорее переломаю себе хребет от резкого рывка, чем упаду из седла. Сделали мы так специально, чтобы я не вывалился от бешеной скорости Рея. Правая рука теряет поводья, левую хлыст сжимает до невыносимой боли, даже перчатки не спасают. И я… начинаю падать назад. В лучшем случае я просто умру, и все, без боли и мучений, затоптанный своим же конем. В худшем, сломав позвоночник, буду пускать слюни на иждивении семьи еще пару лет.

Я чувствую полный ужаса взгляд Грегори. Вероятно, он вскочил и ринулся вниз к ограждению, братья за ним, отец схватился за сердце, как и половина присутствующих. Жизнь проносится перед глазами яркими вспышками, я успеваю лишь попрощаться с семьей, думая, что цена этих скачек – жизнь. Мышцы спины напрягаются, но скорость и противовес Колтона, который начинает тормозить лошадь, чересчур. Мою руку ведет назад.

Я кричу. Кажется, мне никогда не было так больно.

Я кричу и сопротивляюсь. Я сжимаю бедра так сильно, насколько могу, я тянусь вперед и понимаю: еще чуть-чуть, и я просто вытяну Колтона из его же седла. Но сделать это попросту невозможно. Я судорожно опускаю взгляд на Рея, я хочу попрощаться с ним, но он будто все понимает. И знает, как поступить.

Мой конь, мой дьявол, мой друг прекрасно все понимает. Громко заржав, он меняет угол движения, теряя фут преимущества. Моя рука дергается, и Колтон действительно вылетает из седла, вот только с ним падаю и я – не назад, а на бок.

Мы с Реем пересекаем финишную черту, его нос первым преодолевает ее. А в следующий же миг, запутавшись в хлысте Колтона и собственных ногах мы все валимся кубарем. И даже в этот момент Рей чудом не падает на меня. Ребра, бедро, левая нога. Я точно сломал что-то из этого, по-другому быть не может.

Перед глазами вспышки – красные, черные, белые, меня резко начинает тошнить. Люди выбегают с трибун, многие спешат к нам. Кажется, вслед за мной и Колтоном повалились все участники. Когда меня подхватывают на руки, моя голова болтается, как на ниточках. Руки, ноги – все болит. Значит, просто ушибся? Не сломал себе позвоночник, шею? Перед глазами, кажется, машут руками, пытаются дозваться. Ничего не слышу. Но наконец зрение возвращается – и наотмашь бьет меня, будто и без этого мало досталось. Я вижу Колтона. И голова его повернута неестественным образом.

Он сломал шею.

Вместе с осознанием того, что Колтон мертв, возвращается и звук. Кровь шумит так, будто я встал под водопад. Меня выворачивает наизнанку, и люди расходятся. Ребра, кажется, потрескались, как дрова в костре – так сильно горит в груди. Но это все становится таким незначительным, таким пустым, стоит мне увидеть его…