– Золото… Они искали здесь золото!

Я хватаюсь за грудь и вновь падаю на колени. Что мне делать? Паника, боль и гнев вскипятили кровь. Ужасно. Это ужасно. Все… слухи про то, что у Дюранов на ранчо есть золото, разлетелись! Я так надеялся, что Риды промолчат, надеясь загрести все себе, но, кажется, судьба не играет в поддавки. Неизвестно. Это мог быть кто угодно: работники и рабы, моя семья, горожане, рыжие ублюдки!

Грегори падает рядом и хватает меня за плечи. Ничего не могу с собой подделать, я в отчаянии. Я знал, что добром это не кончится. Патриция нашла не спасение, она нашла проклятие и вручила его врагу. Три дня. Меня не было здесь три дня, а они уже перерыли землю, чудом не решившись забраться в расщелину.

Грегори тянется навстречу и мягко приподнимает мой подбородок. Смотрит прямо в глаза, наверное, ища там остатки рассудка. Поздно, все потеряно, Грегори.

Он сжимает пальцы крепче, и искра боли отрезвляет меня. Я моргаю и шумно вдыхаю.

– Франческо, я думаю, это мои братья пробрались сюда. – Он говорит четко и по делу. Хорошо, по-другому я сейчас не понимаю. – Успокойся, еще не все потеряно. Послушай, меня! – Он отпускает мои плечи, и я сам подаюсь вперед, будто висел на нитках, как марионетка. – Завтра! Завтра тебе надо сесть в седло и показать каждому в этом чертовом городе, что значит фамилия Дюран! Ты должен заставить звезды завидовать своему величию! Ты слышишь меня? – Он опять касается моего лица. – Такими слабыми руками ты не удержишь вожжи, с такими слабыми ногами вылетишь из седла. Но не важно! Твое тело не важно! Падет дух – падет и Франческо, а вслед за ним падет и твое ранчо, твоя долина! Франческо, посмотри на меня.

Я поднимаю глаза, а голову ведет, как после целого стакана бурбона. Кажется, я чувствую привкус кукурузы на языке. Ужасно… Но все, что говорит Грегори, – чистая правда. Если сейчас я не встану, не отряхнусь и не залезу в седло – проиграю. Если понадобится, я буду спать здесь в палатке и стрелять дробью по каждому, кто осмелится шагнуть за границу ранчо. Я возведу забор, найму людей… сделаю все, чтобы защитить дорогое мне место от разрушения. И этот огонь, это желание бороться во мне разжег Грегори. Я сравнивал цвет его волос с солнцем, медью, кровью, с тем оттенком, что мешал в своей палитре свет. Но, как ни крути, первое и, наверное, последнее верное сравнение – это пламя костра, чьи языки подобны волнам его волос. Точнее не скажешь. Грегори будто создан светить и зажигать в людях веру. Потерянный – его судьба нести свет и защищать, потерянный – его призвание любить мир, который его ненавидит. Его семья – моя гибель, но сам он становится спасением.

– Поднимайся, – просит он и тянет меня вверх.

Я вновь, как марионетка в руках кукловода, встаю. Удивительно, но ноги слушаются, а руки не сводит судорогой, сознание проясняется. Жизнь в очередной раз показала: она – не что иное, как поединок бездны и вознесения. Там, на вершине горы, я – король, птица и властелин земли, у подножия превратился в жалкого муравья. Я увидел, что имею, я увидел, как теряю, я знаю, как защитить. Смогу ли? На этот вопрос я найду ответ только в будущем.

Я трясу головой, окончательно собираясь. Грегори вынимает из моих волос листья и ветки, отряхивает землю. Прости меня, Грегори, я, как оказалось, не спускался с горы, я летел с нее вниз, чтобы разбиться о реальность. Но я жив. Это главное.

Рей подходит ко мне и тычется мордой в руку. Я глажу его и утыкаюсь лбом в его гриву. Не конь – человек. Грегори улыбается нам и идет к Алтею, взбирается в седло. Я же отстраняюсь от Рея и смотрю ему в глаза. Только ты меня понимаешь. Не животное – брат. И вместе мы копытами пройдемся по спинам Ридов и втопчем их в грязь. А на следующие несколько лет моя земля будет защищена от любых посягательств. Возможно, получится взять больше лошадей, скотины, нанять работников и расширить поля, выкупить право аренды у соседних фермеров… Отправить Хантера в университет, перестать мучить Джейдена нелюбимой работой и дать Патриции приданое. Вот он, меч, который способен и ранить, и защитить. Вся магия в руках, что держат его.

Рей толкает меня мордой, и я выныриваю из размышлений. Пора. Я уже не тот Франческо, что на горе, но это не плохо, это нормально. Лучше сейчас, лучше до, чем после.

Я забираюсь на Рея, и мы меняемся с Грегори местами: он ведет, я следую.

По пути в город я уже не замечаю, как время утекает сквозь пальцы. Я поглощен только собой и своими бедами. Я по-другому смотрю и на хлопок, и на клены, и на небо, и на землю. Не осталось ничего прежнего. В одно мгновение поменялось все, абсолютно. Цели стали четче, желания – острее.

Мы решаем не заходить в дом, хотя Патриция с Джейденом вышли нас встретить. Словно заколдованные, мы с Реем, не останавливаясь, не здороваясь, направляемся дальше по дороге. Если бы не Грегори, который обрезал мне веревки на сумках, так бы и ушли в город с ними. Я отключился – как когда погружался в озеро, с той лишь разницей, что пучина – теперь не горная вода, а моя душа.

Не знаю, успел ли Грегори рассказать сестре о том ужасе, что устроили негодяи на реке. Не важно. Я отлично спал ночью, был полон сил и надежд, а сейчас от меня словно осталась одна оболочка, одержимая целью победить.

Победа стала для меня важнее воздуха.

Солнце споткнулось о горизонт и не удержало в руках палитру с намешенными красками: алый, оранжевый, коралловый, они размазались по небесному холсту закатом. Я доверился Рею и прикрыл глаза, позволяя вечернему ветру ласкать изнеможенное жарой тело, путать мне волосы, уносить тревогу.

Таким опустошенным я и захожу в общее стойло с лошадьми. Спасибо Грегори, который все делает за меня абсолютно. Договаривается, где оставить Рея, уточняет, когда скачки, объясняет, что со мной. Без него я бы остался страдающим истуканом. Удивительно, но мне хватает сил посмотреть Рею в глаза напоследок. Мой дьявол тоже устал и, думаю, слегка нервничает из-за скачек. Еще покушение сыграло свою роль. Благо здесь, на территории ипподрома, ему уже ничего не угрожает. А мне еще предстоит разобраться