Шрифт:
Закладка:
В семнадцать, когда я начала писать, с удовольствием обнаружила, что вызывать легкую лихорадку (без высокой температуры и сильного потоотделения) я могу с помощью текстов. Когда я описывала персонажа в бреду, то и сама начинала легонько дрожать, веки тяжелели, лоб становился горячим. В температурные липкие сны я не проваливалась, но спала после этого беспокойно, часто просыпалась и видела много снов за ночь. Наверное, если бы у меня был друг, который мог достать наркотики, сейчас я бы сидела на каких-нибудь психоделиках.
Как-то Сашка сказал, что у него есть знакомый, знакомый которого может достать ЛСД. Мы заговорщицки хохотали, но так и не решились написать ему.
Я бы подумала, что преувеличиваю, считая, что сейчас я нахожусь от перегрева в бреду, если бы не одно видение. Я увидела ее! Аду! Лунную!
Глава 28. Гу Кайчжи. «Фея реки Ло»
Она ехала на байке, обняв крупного белого парня. Такого же белокожего, как англичанка с пляжа. Они промчались мимо быстро, но мне показалось, что Ада посмотрела на меня и даже улыбнулась. Только волосы были не серебристо-белыми, как описывал Антон и какой я видела Аду на фото, когда читала про «Джунгли» перед поездкой. Они были золотисто-пшеничными, намного длиннее, чем на фото, почти до поясницы. Я бы и не подумала, что это она, но когда мы встретились взглядами, мне показалось, что она меня знает.
Я достала бутылку из рюкзака, вспотевшую и мокрую, но еще хранившую немного прохлады. Приложила к стучащему виску – нет, я даже толком ее лицо не разглядела. На бедре, из-под короткого голубого сарафанчика в желтый цветочек, выглядывал темно-сизый синяк, похожий на чернильный отпечаток крупной ладони. Из-за него я и обратила внимание на девушку. А потом она повернулась, улыбнулась, и они умчали в сторону города. Наверное, на реально проезжавшую девушку наложилась бредовая идея Антона, то, что он мне поручил.
Уже когда я давала обещание Антону, я сомневалась, что смогу сделать это. Потом вообще передумала. Но теперь я так злилась на Адама – задание казалось мне несправедливым, жестоким, даже слишком. Мы ведь ждали подготовленную публику. Я говорила себе, что смогла бы стерпеть их критику. Но просто так ходить по улицам и пытаться продать листочки с текстами, как будто я из религиозной секты, – это не творчество.
Испытание на креативность? На маркетинговые способности? Хотя даже Сашка всегда говорил: «Не сумеешь себя продать – не купят, даже если ты – талант». Но одно дело, предлагать свою работу людям, которые этого ждут, а другое – дергать курортников из толпы. Да я бы сама прошла мимо.
Я слабо попыталась возразить самой себе, что я боюсь выходить из зоны комфорта, как часто любил повторять по поводу наших капризов Адам. Но меня подташнивало, сознание плыло, и как маяк мерцала мысль: «Мне это не нравится. Так не должно быть».
«Был бы здесь Антон…» – думала я.
Ему всегда удавалось вроде бы и делать то же, что и все, но при этом оставаться при своем мнении. Он бы посмеялся над нашими попытками заработать, а сам обязательно достал бы деньги. Он бы не отдал телефон и карточку, где-нибудь их спрятал. Может быть, у него есть шпионский набор? И сейчас он устанавливает скрытую камеру или «жучки» в домике Адама?
Я рассмеялась как сумасшедшая. Он и сам не понимает, в чем хочет обвинить Адама, какие улики искать.
Мне посигналило такси, водитель крикнул: «Хойан-Хойан! Такси!» Я отмахнулась, и мне показалось, что до гудка я говорила вслух. «Да какая разница!»
Я отрывочно помнила, как дошла до дома. Помнила, что долго не могла найти наш дом, что мне казалось, что в городе какой-то праздник и наш дом на это время переехал к морю, надо идти обратно.
Встретила Лину – она стояла на низком каменном постаменте и громко читала свои стихи. «Как на Арбате, у памятника Окуджаве, по вечерам», – подумала я.
Прошлым летом мы с Сашкой ездили на несколько дней в Москву на выставки. Он посмеялся над студентами, слишком эмоционально читающими свои стихи, а я поразилась их смелости.
«Если мы на Арбате, – думала я, – то до дома еще очень далеко идти».
Может быть, Лина меня довела?
Я проснулась вечером. На щеке отпечаталось покрывало, голова гудела, а во рту стоял тошнотно-сладковатый привкус. Горло саднило, – кажется, меня рвало, но следов вокруг не было. Я нашарила рюкзак в ногах и жадно выпила почти всю воду. Сейчас она была теплой, но такой вкусной.
Дома было тихо, хотя ощущалось, что наверху кто-то есть. Как будто услышав мои мысли, выглянул Миша.
– Проснулась? Кто же в такую жару без головного убора ходит? Я ведь вам не зря все время про кепки напоминаю.
«Ага. Только все наши кепки заперты у вас», – зло подумала я, но промолчала. А в ответ ему прохрипела:
– Мне надо поговорить с Адамом.
– Что случилось? Хочешь выйти из игры? – Миша спустился вниз и присел на краешек дивана.
– Нет. Это… Мне нужно поговорить с ним.
– Он не может сейчас.
– Это очень срочно!
– Его здесь нет.
– Но ты ведь можешь ему позвонить?
– Нет, не могу. Он занят. – Миша всегда был отзывчивым, даже если просьба была невозможной, он отвечал так, что казалось, он все для тебя сделает. Но сейчас от его категоричных коротких ответов мне стало так обидно, что заслезились глаза.
– Роза, это очень сложное задание. Но позднее ты его будешь вспоминать с благодарностью. Нужно очень усердно поработать. Перешагнуть через себя. Зато потом тебя уже ничто не напугает.
– Я не про задание. Это личное, – как ребенок, захныкала я.
– О личном – в личное время. А сейчас у вас – рабочие часы. Давай, – он похлопал меня по пояснице. – Работай-работай.
Я хотела отыскать Риту и предложить ей вместе нарисовать открытки. Но так и не нашла ее. Встретила только Макса. Он был с той же компанией парней, но сегодня к ним присоединились девушки. Полутрезвые, они выбирали, что будут делать – пойдут на массаж или плавать на лодочке. Он крикнул, что я ему должна. Вся компания заржала.
А я, сделав вид, что не услышала, быстро свернула на мост. От фонариков, вспышек фотоаппаратов и толп туристов у меня опять закружилась голова. Я вернулась домой – с улицы увидела, что на
