сгусток энергии, благодаря которому мертвые приходят в сон живых. Она рассказала мне обо всем. А утром, когда фальшивая Сягэ пришла на нашу свадебную церемонию, мы с наставником Хитати разоблачили ее. Лисица показала нам свои хвосты, и я прогнал ее. После это лживое создание, лишившее меня счастливой жизни рядом с Сягэ, бросилась со скалы в море. Уверен, она осталась жива. Кицунэ не так-то легко убить. К тому же ныряльщики так и не нашли ее тело. Я решил пощадить бедную госпожу Сануки – не стал рассказывать ей правду. Ее сердце не выдержало бы, если бы она узнала, что никогда не была матерью и Сягэ – не настоящая дочь, а лишь ловкая иллюзия.

– О великая Аматерасу! – воскликнула Камэ, схватившись за сердце. – И ты все эти годы молчал о том, что твоей невестой прикидывалась кицунэ?! Столько лет жил с этой болью один?

Императрица притянула голову Мандзю к себе и крепко прижала. Принц не выдержал и, спрятав голову в коленях матери, разрыдался.

– Значит, ты чуть не женился на кицунэ? – раздался голос за спиной императрицы.

Мы трое, находившиеся в спальне, одновременно вздрогнули и повернулись на голос. Из-за трона вышел император Корэмицу.

– Отец? – удивленный Мандзю подскочил на ноги и, быстро вытерев рукавами слезы, повернулся к отцу. – Вы здесь?

– Прошу простить меня за то, что невольно подслушал ваш разговор. Проходя мимо покоев супруги, я услышал, как она закричала, и, обеспокоившись, решил узнать, что случилось. Когда я почти вошел в дайре, ты уже начал свои признания, и не хотел прерывать тебя. Я тоже не поверил в историю, рассказанную тобой в тот день.

– Теперь вы знаете правду. – Мандзю почтительно склонился перед отцом.

– Ты говорил, что знал эту кицунэ в прошлом своем воплощении. Почему она преследует тебя?

– Давайте сядем, и я вам все расскажу, – предложил принц и указал рукой в сторону котацу, где все еще дымился чайник.

Все расселись у низкого столика, и императрица налила всем чай.

– Я познакомился с ней в Высокой Долине Небес, когда служил у великой богини Аматерасу. Мы с Сягэ присматривали за ее особенным цветком – алой паучьей лилией. Между нами вспыхнуло чувство. Но природным духам, кем мы являлись, по законам богов нельзя любить. Почувствовав нашу связь, богиня приставила к нам кицунэ Мизуки. Она была так юна и неопытна – и довольно мила. Мне было жаль эту малышку – в высокой долине лисичка пряталась от своего жестокого и деспотичного отца, который ради своих прихотей заставлял ее убивать смертных. А еще нещадно ее поколачивал. Мы подружились. Я проявлял к Мизуки братское участие и, видимо, был чересчур ласков с ней. Мизуки влюбилась в меня и, чтобы разлучить нас с Сягэ, доложила о нашей преступной любви Аматерасу. Разгневанная богиня разделила нас, и мы оба умерли от тоски. Оказавшись в Ёми, мы снова встретились с Сягэ. Но даже там Мизуки не оставила нас. Эта настырная влюбленная лисица спустилась вслед за нами в царство мертвых. И когда я переродился, заперла Сягэ в пещере, а сама продолжила добиваться моей любви уже в новой жизни, хотя я ей уже не раз говорил, что мое сердце принадлежит только Сягэ.

– Какими бывают настырными эти кицунэ. И наглыми лгуньями, – сморщив презрительно нос, возмутилась Камэ.

Я недобро посмотрела на императрицу, в голове начал рождаться план мести.

– Да не такая уж она и плохая, матушка. – Я чуть не вскрикнула от неожиданности. Мандзю за меня заступился. А я была уверена, что он меня ненавидит.

– Ну как же, – удивленно развела руки Камэ, – разве не она лишила тебя Сягэ и продолжила преследовать в твоей новой жизни?

Я бросила короткий взгляд на Корэмицу – тот задумчиво теребил свою тонкую бородку и смотрел перед собой, не реагируя на диалог сына и супруги.

– Матушка, – продолжил защищать меня Мандзю, – Мизуки просто влюбленная девушка, которую никто никогда не любил по-настоящему. На самом деле она красивая и добрая. Если бы мое сердце было свободным, то я выбрал бы Мизуки. Но я никогда не предам Сягэ.

Сердце в груди совершило кульбит. Он все-таки мог бы выбрать меня! Значит, где-то в глубине души Мандзю любит меня и мои чувства взаимны. Просто у него обязательства перед Сягэ. Возможно, еще не все потеряно, и у меня есть шанс на счастье рядом с ним.

– Ты говоришь, ту кицунэ звали Мизуки? – наконец подал голос Корэмицу.

– Да, отец.

– Ми-зу-ки, – император медленно произнес мое имя, будто пробуя его на вкус. – Это имя мне кажется знакомым. Я как будто встречал его уже раньше.

– Нет, отец, вы не могли ее знать и имя такое никогда не слышали прежде, – возразил Мандзю.

Все сидели, погрузившись каждый в свои мысли. К чашкам с чаем так никто и не притронулся. Спустя время Камэ прервала тягостное молчание:

– Я очень рада, сын, что ты наконец рассказал нам все. Теперь многое стало понятным. Очень благородно было с твоей стороны пощадить Сануки и не раскрывать перед ней правду. Но мне становится больно только от одной мысли о том, что все эти годы ты хранил свою тайну и молча сносил все насмешки в свой адрес. Люди при дворце начали считать тебя сумасшедшим.

– Но теперь мы всех заставим замолчать! – вставил император. – Я рад, что смог вырастить тебя благородным человеком. – Корэмицу похлопал сына по спине. – Но уж лучше твоей Сягэ поскорее переродиться и нарожать тебе маленьких принцев, чтобы ты, наконец, стал счастлив. Ты заслужил это.

– Благодарю вас за понимание, отец, – Мандзю поклонился императору. – Именно об этом я и мечтаю. А сейчас прошу простить меня. Я хотел бы прогуляться по саду в одиночестве.

– Конечно, – отец легонько коснулся руки сына.

– Надеюсь, матушка, вы больше не будете присылать ко мне своих красавиц? – поклонившись, спросил Мандзю.

– Больше не буду, – пряча улыбку за ладонью, тихо рассмеялась Камэ.

Мандзю встал и направился к выходу. Я невидимым хвостиком поспешила за ним.

– Мизуки… Кого-то я знал с этим именем, – раздался за спиной задумчивый голос Корэмицу. А я так надеялась, что он не вспомнит меня в своем новом воплощении.

Прекрасный сад пестрел множеством цветов, наполнявших его чудесным благоуханием. Цветов было так много, что к вечеру они усыпали землю тысячами нежных лепестков. Садовники за ночь убирали все это цветочно-лепестковое безобразие, но на следующий день сад был усыпан снова. Напротив ликорисовой поляны росли крупные белоснежные хризантемы. В сентябре они так хороши и своим густым ароматом могут поспорить