то, чтобы скрыться. Приняв родной лисий облик, я с осторожностью побежала в сторону выхода из этого скорбного места. В ушах стоял плач Сягэ. Временами он смешивался с воплями фурий и стенаниями неупокоенных душ. Казалось, что все они разом преследуют меня. Обернись я, и увижу, как жуткие чудовища гонятся за мной, чтобы сожрать. Весь путь к выходу из Ёми приходилось оборачиваться, чтобы убедиться, что за мной никто не гонится. От страха и пережитой борьбы с Сягэ сердце громко стучало и норовило выпрыгнуть наружу. В очередной раз я поклялась себе больше не спускаться сюда.

* * *

Полный лик луны освещал капельки росы на синих лепестках хиганбаны. Легкий ветер ласкал нежные лилии, и те мирно качались на зыбкой воде пруда. Громкие цикады распевали свои свадебные песни, готовясь завершить свой жизненный цикл перед наступлением осенних холодов. Я провела пальцами по тонким лепесткам ликориса, которые тянулись ко мне своими паучьими лапками, и посмотрела на сёдзи императорского дворца. Безмолвные, они зияли круглыми черными дырами. Дворец спал. Я подняла голову и посмотрела на луну. Моя любимая спутница, в чью честь назвали меня, стояла высоко в восточной части неба. Значит, ночь достигла своей середины и до утра еще далеко. Мое несчастное сердце сжималось при виде знакомых стен и изнывало от тоски. Здесь, в императорском саду, я провела немало счастливых часов рядом с подрастающим Мандзю. Он отверг меня, но душа и сердце по-прежнему тянулись к нему, и я ничего не могла с собой поделать. Воспоминания о радостных днях волной хлынули на меня. Не в силах устоять на месте, я побрела по темному саду, не разбирая дороги. Я ничего не видела: перед мысленным взором стоял юный Мандзю, который еще несколько дней назад не отрываясь смотрел влюбленными глазами на меня. Ноги сами привели к нашей беседке посреди ликорисового поля. Вокруг было тихо. Лишь легкий ночной ветер – предвестник начинающейся осени – колыхал белоснежные шелковые занавески внутри беседки. Я решила, что лягу спать на татами внутри. Поход в Ёми и борьба с морскими волнами так вымотали меня, что не чувствовала своего тела, а маленькие лисьи лапки ощущались как четыре мешка, набитых рисовой соломой[53]. Оставаясь невидимой, можно будет поспать подольше, и никто из обитателей дворца не заметит моего присутствия, включая самого Мандзю и его всюду сующего свой противный нос наставника Хитати.

Мягкая поверхность деревянной ступеньки, ведущей в беседку, встретила меня еще не остывшим дневным теплом. Все еще по-летнему жаркое солнце хорошо прогрело ее. Я занесла лапу над второй ступенькой, но звериное чутье остановило меня. Внутри шевельнулась тень. Я замерла в ожидании, всматриваясь во тьму. До ушей донесся легкий печальный вздох, и тут же зашуршал татами. Всмотревшись во мглу, я вздрогнула и отступила назад. Тень выросла и двинулась на меня. Я попятилась назад, стараясь не шуршать лапами, ступая на мелкие камушки на дорожке. Тень показалась на пороге, и луна ярко осветила бледное лицо Мандзю. О моя повелительница Инари! Я не сразу узнала его. Он так изменился со дня нашей несостоявшейся свадьбы. Оставалось только догадываться, сколько времени прошло в мире смертных, пока я находилась в гостях у мертвых. У Мандзю появились тоненькие усики и бородка. Лицо стало выглядеть мужественнее, мягкие, почти женственные черты исчезли. Но от этого он стал еще красивее. Под глазами легли тени, придавая принцу образ романтичного влюбленного поэта. Он посмотрел в небо и печально вздохнул. Я не отрываясь наблюдала за ним. В его блестящих от недавно высохших слез глазах читалась вселенская грусть. Будто он не принц, а далекий уставший странник, который проделал трудный путь и познал все невзгоды мира. Мне захотелось подойти к нему, тихонько обнять, положить голову на плечо и сказать: «Теперь ты дома, больше не нужно никуда идти. Я заберу себе всю твою печаль…» Я уже решилась подойти и невидимым ветром прикоснуться к Мандзю хотя бы кончиками пальцев. Мои прикосновения были бы похожи на крылья бабочки, он даже не почувствовал бы…

– Мой дорогой принц, вот вы где!

Противный голос, который раздался за моей спиной, я не спутаю ни с каким другим. Его обладатель посмел натравить на меня собаку, чтобы доказать моему жениху, что я не та, за кого себя выдаю. Старый засохший коровий навоз Хитати потревожил ночную тишину.

– Я зашел в вашу спальню, надеясь уговорить вас хотя бы сегодня лечь пораньше, но не застал вас там.

– Не называйте меня принцем, – Мандзю недовольно сморщил нос, – сколько раз я вас просил об этом. Какой из меня принц теперь?

Он обреченно махнул рукой.

– Вы же сын императора, Мандзю-сан, а это значит, что вы принц, – почтительно поклонился наставник.

– Да, но какое это имеет значение теперь? Императором я уже никогда не стану. Я разочаровал отца, – глядя в землю, Мандзю спрятал руки в рукава.

– Вы правы, мой дорогой ученик, но только в одном, – снова склонил голову перед принцем Хитати.

Мандзю оживился и с интересом посмотрел на наставника:

– В чем же я не прав, Хитати-сенсей?

– Вы больше не наследный принц, так как отказываетесь жениться и брать даже самых лучших красавиц страны в жены. Но от того, что не станете императором, принцем быть не перестаете. Поэтому я продолжу называть вас так, поскольку это правильно.

– Я уже никем быть не хочу. – Мандзю сошел со ступеней беседки и пнул первую попавшуюся хиганбану.

– Вот уже шесть лет прошло с тех пор, как вы отказались жениться на той кицунэ. А ваша Сягэ все еще не пришла в этот мир. Император отчаялся ждать того момента, когда вы выберете себе кого-нибудь в жены и порадуете нас всех наследниками. Кое-кто из советников нашептывает ему, что принц Мандзю безумен. Ваша матушка уже стара и больше не смогла подарить императору наследников. – Наставник положил ладонь на плечо Мандзю, но тот дернул плечом и сбросил ее. – Император принял непростое для себя решение и взял себе еще двух жен, которые подарили ему сразу двоих сыновей и дочь. Теперь у него нет недостатка в наследниках. Но ваша матушка и отец все еще надеются, что вы образумитесь и женитесь.

– Опять вы за свое, сенсей? Это же матушка приказала вам снова провести со мной беседу?

– Мы все переживаем за вас.

– Я уже говорил миллион раз и еще повторю: я женюсь только на Сягэ! Я обещал ей дождаться и дождусь.

– Гм… – Хитати теребил пальцами свою козлиную бородку. – А вы не думали, что