Шрифт:
Закладка:
Затем я поправляю платье, снимаю розу с волос и прохожу мимо него, выхватывая пальто из его рук и проверяя его на ходу.
Его мрачная усмешка следует за мной, но каким-то образом его длинные ноги успевают съесть пространство быстрее. Он опережает меня до машины и открывает дверь с забавной ухмылкой на лице.
— Твоя колесница ждет, детка, — говорит он, его тон низкий и греховный.
О, каким прекрасным джентльменом ты притворяешься.
Я с усмешкой смотрю на него, проскальзывая внутрь, не желая смущаться. Дверь захлопывается, и меня окутывает запах Зеда. Кожа, специи и нотки дыма.
Весь салон машины отделан черной, мягкой, как масло, кожей. Но от чего я теряю дар речи, так это от гаджетов, украшающих его машину. Здесь так много переключателей, экранов — ноутбук? — и так далее, что я даже не знаю, на что, черт возьми, смотрю.
Когда он опускается на свое место и подает машину вперед, я прижимаюсь к двери. Мы погружаемся в тягучее молчание. Оно не обязательно неловкое, но напряженное. Заряженное. Сексуальное напряжение в машине пальцами проводит по моей плоти и поднимает мурашки на коже, как зомби из могилы.
То, что произошло снаружи, было похоже на прелюдию к чему-то, что я не уверена, что переживу. Я вдыхаю статический воздух, и мне кажется, что с каждым вдохом я раздвигаю предметы одежды, только что из сушилки.
— Как далеко это? — спрашиваю я, мой голос хриплый и грубый. Мое горло будет болеть несколько дней.
Он смотрит на меня, его рука крепко сжимает руль. Я никогда не знала, что сам процесс управления автомобилем может выглядеть настолько порнографично.
— Двадцать минут, если движение будет нормальным.
— Думаю, сейчас самое время объяснить, что все это значит. Чем ты вообще зарабатываешь на жизнь? — спрашиваю я, разговор с Дайей еще свеж в моей памяти.
— Я взламываю правительственные и военные базы данных и разоблачаю преступления против человечества. Я также занимаюсь более личными делами и проникаю в жизнь чиновников, которые доказали свою коррумпированность или зло.
Мой рот открывается, но из него не вырывается ни звука.
О, черт.
— Ты — Z.
Улыбка расширяется:
— Наконец-то ты догадалась. Это тебе Дайя сказала?
Мои глаза выпучиваются.
— Ты знаешь ее? — недоверчиво спрашиваю я.
Он пожимает плечами.
— Она одна из сотен тех, кто работает в моей организации, — просто объясняет он. — Я не знаю ее лично. И уж точно никогда не встречался и не разговаривал с ней. Но я знаю всех, кто работает на меня.
Я качаю головой, ошеломленная.
— Ты ее босс?
— Наверное, можно сказать и так. Я создал свою организацию с нуля, и когда она стала достаточно большой, я взял на работу много людей. У них есть свои задачи и люди, которым они подчиняются. Но у всех нас одна цель.
— И какая же?
— Вернуть девочек домой.
Моя грудь сжимается, и у меня внезапно возникает желание… не знаю, сделать что-нибудь. Я не знаю, что я чувствую — для начала, полное недоумение.
Я поворачиваю голову и смотрю в окно, обдумывая его слова. Он откровенен, но у меня такое чувство, что он все еще сдерживается.
— Значит, вы помогаете спасать детей и женщин от секс-торговли. — Заключаю я. Хотя это не похоже на ложь, просто это кажется слишком… простым.
— Да, — подтверждает он. — Я выполняю свою работу на стороне, чтобы приносить средства для поддержки организации. К счастью, это то, что позволяет мне, моим сотрудникам и каждому выжившему, которого мы спасаем, жить безбедно. Но это не единственное, чем мы занимаемся. Правительство использует население в своих интересах не только для того, чтобы красть детей. Порабощение детей и женщин — это только моя основная задача.
— Хорошо, — говорю я медленно, стараясь игнорировать трепетание в животе. — В чем именно замешан Марк?
Он вздыхает, крепче сжимая пальцы на руле.
— Он совершил садистский ритуал над ребенком. Что-то вроде жертвоприношения. Кто-то записал и слил видео, как это происходило, и еще одно только что просочилось.
Я сморщилась, закрыв глаза от боли в груди. Как кто-то мог сделать что-то настолько мерзкое?
— А Дайя знает о том, что происходит с Марком?
— Нет. Ритуалы и участие Марка держатся в секрете. Я не готов раскрыть это, пока не уничтожу их. Это то, с чем я справляюсь в основном сам.
Я киваю, понимая подтекст. Не говори Дайе.
— Так вот почему ты под другим псевдонимом. Почему бы не назвать меня другим именем?
— Потому что ты обычный гражданин, и узнать, кто ты на самом деле, было бы так невероятно просто, что это почти смешно. А вот меня — не очень. — Отвечает он, снова ухмыляясь в мою сторону.
Ух. Высокомерие.
Его лицо становится серьезным.
— Вот почему я не хотел тебя впутывать. Но, боюсь, Марк уже обратил на тебя внимание, и я бы предпочел, чтобы ты была рядом со мной. По крайней мере, так я буду знать, что ты в безопасности.
Я поворачиваюсь к нему лицом, пристально разглядывая его. Он расслабился в своем кресле, его длинные ноги расставлены, одна рука перекинута через руль, а другая лежит на подлокотнике между нами.
Я заставляю себя сосредоточиться и не обращать внимания на то, как сжимается моя грудь от одного его взгляда.
То, что солнце красивое, не означает, что на него не опасно смотреть, Адди.
— Я верю, что ты защитишь меня от Марка, но кто защитит меня от тебя?
Его взгляд охватывает все мое тело, а глаза пылают собственничеством.
— Тот, кто попытается, в итоге умрет.
Мои глаза сужаются.
— Как ты можешь работать над спасением женщин и при этом активно преследовать другую? — Я бросаю вызов, вздергивая бровь.
У него хватает наглости выглядеть забавным. Я понятия не имею, что может быть смешного в преследовании кого-то.
— Я никогда никого не преследовал до тебя, — просто говорит он. — По крайней мере, за пределами моей работы. И уж точно не в романтических целях.
Я делаю лицо, которое полно недоверия.
— Это должно заставить меня почувствовать себя особенной?
Медленная, злая ухмылка скользит по его лицу, не беспокоясь о моем все более жгучем взгляде.
— Я бы не возражал, если бы это было так.
Я хочу дать ему пощечину. Но этому засранцу, вероятно, это понравится, и он повернется и даст мне пощечину в ответ. И моему
