Шрифт:
Закладка:
Я разглаживаю лицо, надеваю маску пустоты, оглядывая сотни людей, заполнивших бальный зал. Все одеты по высшему разряду, гости — от молодых взрослых до людей, которые выглядят так, будто находятся на смертном одре.
Зед протягивает мне свой локоть, и каждый сигнал в моем мозгу говорит мне, что я должна отклонить эту просьбу. Но это говорит гордость, а я не в том положении, чтобы позволить гордости взять верх над собой. Мне неприятно это признавать, но я сильнее привязалась к Зеду.
Нехотя я ухватилась за его локоть и прислонилась к его боку. Это похоже на то, как руки разглаживают мокрую глину. Не смотря на изломы в наших телах, мы идеально подходим друг к другу.
Уф.
В течение следующего часа мы слоняемся по бальному залу, разговариваем со случайными людьми, многие из которых знакомы мне по новостям, спорим о законопроектах и законах, которые обычно ничего не дают, только еще больше расплющивают американцев под своими пальцами.
Зед очарователен, его поведение спокойное и немного сдержанное, но ему все равно удается привлечь людей, пока они не начинают ловить каждое его слово.
Большинство их взглядов задерживается на его шрамах. Вопросы на кончике языка, которые никогда не увидят свет. Можно подумать, что это потому, что вопрос задан невежливо, но на самом деле это потому, что Зед носит с собой запугивание, как женщина дизайнерскую сумочку.
Несмотря на это, на него можно смотреть, когда он работает в комнате, завоевывая доверие и интерес этих людей в считанные минуты.
Я понятия не имею, кто вовлечен в миссию Зеда, а кто нет, но он смотрит на каждого из этих людей так, будто точно знает, кто они такие и всю историю их жизни. Может быть, именно поэтому он так глубоко втягивает их в себя — он заставляет их чувствовать себя так, будто они знают друг друга много лет.
Я, с другой стороны, не являюсь естественной. Социальная тревога лижет мои нервы, заставляя сердце биться гораздо чаще, чем обычно. Я улыбаюсь незнакомцам и смеюсь над всем, что они говорят, делая то, что у меня получается лучше всего, — манипулирую эмоциями людей с помощью своих слов. Я делаю вид, что все они заядлые читатели, а слова, которые я произношу, печатаются на чистых листах бумаги, чтобы их жадные глаза могли их поглотить.
Каким-то образом это работает до дискомфорта: все их глаза прикованы ко мне, когда я отвечаю на их вопросы о своей карьере. Я прислушиваюсь к совету Зеда и рассказываю обо всем туманно и поверхностно, но нахожу красивые слова, чтобы моя жизнь казалась интереснее, чем она есть. Даже Зед, похоже, с трудом отводит взгляд, и эта мысль придает мне немного уверенности.
Но внутри у меня такое чувство, будто мой желудок — это черная дыра, сжимающая мои внутренности, как свернутый лист бумаги.
Несколько раз в течение часа Зед обхватывает меня за талию и сжимает руку, его хватка крепкая и успокаивающая. Эти небольшие прикосновения становятся якорями, выравнивают мою голову и напоминают мне, что я не одна.
Марк словно появляется из воздуха, присоединяясь к двум парам, собравшимся вокруг Зеда, и слушая его рассказ о каком-то взаимодействии, которое у него было с другим сенатором. Полагаю, история должна быть смешной, поскольку обе пары смеются, но я едва могу переварить ни единого слова из того, что он говорит.
— Зак! Аделайн! Я так рад видеть вас — Громко объявляет Марк, прерывая рассказ Зеда. Кажется, он ничуть не обеспокоен. У меня такое чувство, что эта история была полностью придуманна.
Похоже, я не единственная, кто умеет врать.
— Марк! — радостно кричу я, как будто лицо этого человека доставляет мне хоть какое-то удовольствие. Он съедает его, пожимает руку Зеду и тепло обнимает меня.
Или то, что должно быть теплым. Это похоже на объятия хладнокровной рептилии.
Рядом с Марком должно быть его жена. Пожилая женщина с красивыми рыжими волосами цвета спелой вишни, красной помадой и черным платьем, которое, кажется, висит на ее хрупком теле.
Она растягивает губы в красивой улыбке, когда Марк представляет ее нам с Зедом. Меня раздражает то, что он не называет ее имени, а просто говорит "моя жена". Как будто она всего лишь собственность, а не человек со своей собственной, мать ее, личностью вне брака с этим жалким человеком.
— Приятно познакомиться, Аделайн. Я Клэр. — Говорит она, сжимая мою руку в легком рукопожатии. Она представляет Зеда, и дьявол делает еще один шаг вперед и целует ее руку, притягивая ее взгляд к себе.
Это ни в коем случае не было чувственным. Но что-то в этом было успокаивающее, как будто он давал ей обещание, в котором она даже не подозревала, что нуждается.
Улыбка Клэр дрогнула, и она осторожно выдернула руку из хватки Зеда. Никто, кроме моей тени и меня, кажется, не заметил, как ее рука сжалась в кулак, чтобы унять дрожь.
Она нервничает. Напугана. И каким бы ни был тот момент с Зедом, он потряс ее.
Не нужно быть гением, чтобы понять, что эта женщина подверглась насилию. Мой взгляд неуловимо ищет синяки, но высокий воротник, длинные рукава и длинное платье скрывают ее тело. Это красивое платье, но оно явно создано для того, чтобы скрыть синяки, которые, я уверена, красуются на ее коже под шелковистой тканью.
Остальные пары отходят в сторону, чувствуя, что Марк теперь ожидает приватной беседы.
— Мне нужно встретить еще несколько гостей, но, пожалуйста, я настаиваю, чтобы вы встретились со мной в моем кабинете примерно через час и выпили со мной. Мой дворецкий, Марион, будет рад показать вам дорогу, когда придет время.
Зед улыбается, выглядя расслабленным. Возможно, это потому, что я познакомилась с монстром, поселившимся между его костями, но я чувствую намерение под его напускной непринужденностью.
— Конечно, с удовольствием. — Спокойно отвечает Зед.
— Отлично! — взрывается Марк, широко улыбаясь. — И Аделайна, я с нетерпением жду возможности поговорить с тобой о твоей прабабушке.
Он улыбается в последний раз, бросая на меня томительный взгляд, прежде чем уйти с Клэр под ручку.
Зед не ошибся. Этот человек определенно использует единственную мою слабость — раскрытие убийства Джиджи. И что-то подсказывает мне, что он собирается подвешивать информацию над моей головой, пока не получит все, что хочет.
Проблема в том, что
