Глава 25

Тень

Если я еще хоть минуту проведу в этом душном бальном зале, то начну стрелять в людей, просто чтобы снять напряжение. В этой комнате полно голов, которые я не прочь пробить пулей.

Адди стоит рядом со мной, ее крошечная ладошка вцепилась в мою руку так, будто от этого зависит ее жизнь.

Это чертовски затягивает.

— Давай уйдем отсюда. — Шепчу я ей на ухо. Ее сладкий жасминовый запах доносится с её ключицы, и мне приходится стиснуть зубы от желания откусить кусочек.

В памяти всплывают ее колени, красная роза в волосах, когда она отсасывала мне, с ремнем на изящной шее… черт.

Рычание вырывается наружу, и мне стоит огромных усилий сдержать довольную ухмылку, когда я чувствую, как она дрожит.

Ее реакция сильнее наркотика. Это сводит меня с ума, и потребность обхватить рукой ее горло и трахать ее, пока никто из нас не сможет дышать, просто непреодолима.

Эта женщина собирается превратить меня в животное.

Ее голова поворачивается ко мне, ее брови сжимаются в замешательстве и, похоже, в гневе. Вероятно, она думает, что я намерен полностью покинуть это место и лишить ее возможности получить информацию о ее прабабушке.

— Успокойся, милая, маленькая мышка. Я просто имел в виду эту комнату.

Она расслабляется, ее плечи опускаются на дюйм.

Само собой разумеется, что все гости должны оставаться в бальном зале. Но если бы я придерживался правил и законов, я бы не был там, где сейчас нахожусь.

В доме сенатора с девушкой, которая не должна хотеть меня.

Я хватаю ее за руку, наслаждаясь ощущением ее кожи на своей, пока веду ее из комнаты. Я жду, пока все взгляды не отвернутся от нас, и проскальзываю в дверь и выхожу в большой коридор.

Сейчас самое время обыскать дом, посмотреть, что я могу обнаружить в безопасном месте педофила. Но из эгоистических побуждений я хочу немного ослабить нарастающее напряжение, нахлынувшее на плечи Адди.

Пока что она ведет себя просто потрясающе. Несмотря на очевидные нервы, ей удалось заставить влюбиться в себя каждого человека в этой комнате. Если уж на то пошло, ее застенчивая, невинная манера поведения и обходительные слова — это ежедневная доза таблеток, которые эти люди принимают по рецепту, чтобы оставаться в здравом уме.

Она меня в равной степени впечатляет и возмущает. Потому что все, что этой женщине удалось сделать, это заставить этих людей захотеть увидеть ее снова. А это последнее, чего мы оба хотим.

Я достаю свой телефон и быстро отправляю сообщение Джею, прося его позаботиться о камерах наблюдения. Я заметил десятки, только у входа в бальный зал, и я уверен, что у Марка есть команда, которая активно следит за тем, чтобы никто не делал того, что мы делаем сейчас.

Марк немедленно получит сигнал тревоги, и нас поймают еще до того, как мы получим шанс повеселиться.

Джей подтверждает, что камеры установлены, и мы с Адди уходим. Ее каблуки щелкают по кафельному полу, пока мы пробираемся по лабиринту коридоров и комнат.

Время от времени я открываю двери и заглядываю внутрь, но ничего интересного не нахожу. Это происходит до тех пор, пока мы не оказываемся где-то достаточно далеко, чтобы шум из бального зала больше не проникал сквозь стены.

В конце другого коридора находятся широкие двойные двери, вишневое дерево выделяется на фоне стен цвета шампанского.

Я направляюсь к дверям, Адди едва поспевает за мной.

— Зед, мы не должны красться. У нас будут неприятности, — умоляет она, оглядываясь, как будто кто-то идет за ней по пятам. Она говорит это уже в пятый раз с тех пор, как мы покинули бальный зал, но ее глаза расширены от волнения.

Она не обманывает меня, когда показывает свое возбуждение. Она напугана. Нервничает. И от этого чувства ее киска становится влажной.

Девушка возбуждается от страха. В тот момент, когда я понял, что ее возбуждает ужас, который я внушаю ей, у меня не было ни единого шанса отпустить ее. Она была создана для меня.

— Шшш, детка, — шепчу я, заглушая ее слабые протесты. Ее рот звучно закрывается, и на этот раз я не пытаюсь сдержать улыбку.

Слишком легко.

Я осторожно открываю двери и просовываю голову внутрь, чтобы осмотреться. Моим глазам требуется мгновение, чтобы адаптироваться, но моя улыбка расширяется, когда я хорошо вижу затемненную комнату.

Я оглядываюсь на Адди, позволяя ей увидеть мою ехидную ухмылку. Ее глаза округляются, и на ее остром маленьком язычке зарождается очередной протест.

Затащив ее внутрь, я быстро закрыл за ней дверь и позволил ей осмотреть комнату, снова заставив ее замолчать.

Кинотеатр.

Десять рядов удобных красных кресел вдоль стен, а перед ними — массивный экран, боковые стороны которого загибаются к прилегающим стенам, чтобы заполнить периферийное зрение зрителя. Создается эффект, что вы находитесь внутри фильма, и я знаю, какой фильм нужно смотреть.

Я обращаю внимание на обитые стены и плотно закрывающиеся двери. Эта комната звуконепроницаема, и у меня почти слабые колени от того, насколько идеальной оказывается эта ночь.

— Зед, что бы ты ни планировал… — ее голос прерывается, когда я подхожу к проектору в задней части комнаты.

Там есть экран, на котором показаны элементы управления проектором, а также тысячи вариантов фильмов для просмотра. Некоторые из них еще даже не вышли в прокат.

Я выбираю последний фильм ужасов, который выйдет через пару месяцев. Это значит, что Адди его еще не видела, и впечатления будут совершенно новыми.

Надеюсь, он будет хорошим и произведет нужный эффект, которого я ищу.

— Зед, нам не стоит здесь находиться. — Говорит она, отступая к двери.

Я усмехаюсь.

— Всегда следуешь правилам, — замечаю я, возившись с кнопками на экране. — Скажи мне, маленькая мышка, ты близка со своим отцом?

Она фыркает.

— Почему ты вообще об этом спрашиваешь?

— Твой отец — адвокат, не так ли? Он следит за соблюдением правил. Я полагаю, что желание следовать правилам ты получила от него, нет?

Она насмехается:

— Нет. Я научилась этому не у него.

Я делаю паузу и оглядываюсь через плечо, одаривая ее лукавой улыбкой.

— Значит, у тебя проблемы с отцом?

— У меня нет проблем с отцом, — огрызается она. — То есть, на самом деле нет. Мой отец всегда как бы просто… был