Шрифт:
Закладка:
– Антон, чёрт побери, как я рад тебя видеть! – воскликнул Михал, заходя в кабинет исполнительного директора, Лилия шла следом.
– Мистер бомж! – ответил Антон, в его словах было столько теплоты, что они могли бы растопить целый ледник. Одного только приветствия хватило, чтобы Лилия поняла: исполнительный и Михал дружат десятки лет.
– Извини, что не вытащили тебя раньше. Мы следили, чтобы армия врагов оказалась в неудачной позиции.
– Ничего, вы пришли, и это главное. Мне бы домой, увидеть внуков и принять душ. Я единственный человек во всём чёртовом здании, который не мылся четыре месяца.
– Скоро отправишься, – ответил Михал. – А пока прими свой естественный величавый вид. Нам нужно записать обращение к нашим врагам.
– Имеешь в виду обращение для наших акционеров? – Антон слегка сдвинул брови и поправил воротник. – Давай, но только быстро. Где моя речь?
– Речь будешь произносить не ты…
До этого Лилия лишь раз бывала в офисе «Транстека» – когда снимали рекламу для телевидения. Тогда здание выглядело совсем иначе: чистое, светлое и при этом лишённое брутальной корпоративной серьёзности. Эдуард старался поддерживать в работниках здоровую культуру, чтобы увеличить сплочённость коллектива. В здании было шесть бесплатных ресторанов, десятки тематических лаунж-зон, а на территории парка постоянно устраивали активности: от простых соревнований вроде мини-гольфа до уличных концертов местных музыкантов. Однажды Лилия услышала, что возле здания устроили массовое занятие йогой.
Сейчас же офис выглядел словно после бомбёжки: вместо сплочённости здесь царили разруха и отчаяние. Через окно она видела, как из здания выходят толпы избитых и замученных людей, всё это происходило в тишине. Казалось, никто не решался заговорить в полный голос, чтобы не обидеть тех, кто был заперт здесь долгие месяцы.
Теперь же всё будет иначе: они одержали военную победу, и вера в «Транстек» снова окрепнет.
– Ты готова? – спросил Михал, подходя к Лилии сзади.
– Да.
– Помнишь свою речь?
– Помню, – ответила Лилия. Отдел по связям с общественностью, находящийся в офисе в Испании, заготовил для неё длинное обращение.
– Пойдём.
Михал отвёл Лилию в офис исполнительного директора, где уже собралась вся верхушка руководства «Транстека», включая всех замов: по маркетингу, по финансам, по машинному обучению, по продажам, по технологиям. Четырнадцать человек стояли в ряд, избитые до разного состояния.
К Лилии подошёл гримёр, сделал несколько движений кистью и удовлетворённый отошёл. Видимо, решил, что она сама справилась с макияжем вполне профессионально. Несколько минут постановщики выставляли освещение: диффузоры, рассеиватели и отражатели, чтобы Лилия смотрелась в кадре хорошо, после чего выставили камеру.
– Можешь начинать когда хочешь, – произнёс режиссёр, кучерявый парень в красной кепке, и Лилия глубоко вздохнула.
Она взяла на себя роль представителя семьи, хотя предпочла бы, чтобы речь для акционеров произнесла мама. Однако последние исследования показали, что образ Лилии в деловом стиле привлечёт гораздо больше инвесторов, чем Елизаветы. Лилия олицетворяла молодое поколение и веру в будущее, сейчас корпорации требовалось именно это.
– Я обращаюсь ко всем, кто бросил вызов нашей компании… – начала Лилия и запнулась. Её голос должен был звучать уверенно и сильно, но она не чувствовала этого в себе. – Я обращаюсь ко всем, кто бросил вызов нашей компании. Мы всегда ценили конкуренцию и честную игру, следили, чтобы всё шло правильно и своим чередом. Но ваши действия показали, что вы в этом не заинтересованы. Невозможно играть честно против того, кто плевал на правила…
Лилия зачитывала речь целых двадцать минут. За это время она напомнила, что корпорация «Транстек» никогда не развязывала войн, никогда не желала их и не одобряла. Но оказавшись в неё втянутой, непременно и безоговорочно победит. Несколько раз Лилия делала перерывы, чтобы свериться с текстом, поскольку трудно запомнить наизусть десять страниц с тремя тысячами слов. На протяжении всей речи Михал стоял справа от неё, позади находилась управляющая верхушка «Транстека». Выглядело всё так, словно война тхари – очередной проект, который они реализуют.
– …Поэтому мы больше не будем играть честно. – Лилия сделала пару шагов к камере, как значилось в сценарии, и перешла на более личный вариант обращения: – Хотите искупаться в грязи? Пожалуйста! Мы будем бороться, пока не испачкаемся с ног до головы, и затем посмотрим, у кого есть душ и запасная одежда.
– И-и, снято, – произнёс режиссёр, глядя на экран монитора перед ним, после чего подошёл к Лилии и пожал ей руку. – У тебя очень живое лицо. Я очень удивлён таким уровнем подготовки у непрофессионального человека.
– Я играла на сцене, – ответила Лилия без хвастовства. Она настолько устала изображать уверенность, что хотела лишь упасть на кровать и поспать пару часов. – Не Бродвей, но вполне приличные молодёжные театры.
– Хм, – кивнул режиссёр. – С таким чувством и тактом новички не разговаривают. Если надумаешь сыграть в произведении чуть большего уровня, обязательно позвони. Уверен, лучшие постановщики мира захотели бы увидеть тебя в своих спектаклях.
Речь выкачала из Лилии последние силы, она подошла к окну и посмотрела вниз, на развороченный парк. Сейчас она ничего больше не могла сделать, лишь стоять и смотреть.
– Теперь всё изменится, – услышала она голос Михала позади, но не ответила. Казалось, всё потеряло значение. – Да, это маленькая победа, но она ознаменует грядущие. Мы показали, что сильны, как и прежде. Мы показали, что больше не будем играть по правилам.
Да, они одержали верх в битве, это принесло плоды, но Лилия никогда не видела себя воином, не собиралась сражаться и быть символом вооружённого конфликта.
Несколько раз звонил телефон, но Лилия не брала трубку: не могла найти в себе сил даже достать его из кармана. Один раз к ней подошёл исполнительный директор, в другой раз какой-то парень из обслуживающего персонала что-то спрашивал, но все вопросы пролетали мимо, не задерживаясь в голове. Ей ничего не было интересно. Даже мысли в её голове ворочались с медлительностью китов.
Казалось, прошло несколько часов, прежде чем мягкая рука легла ей на плечо. Но даже в этом случае Лилия не повернулась. Тогда руки обхватили её за плечи и развернули в сторону помещения. Перед ней стояла Мэри, а позади неё остальные: Вадим, Бернард, Оскар и Альф.
– Тебя надо вытаскивать, подруга, – произнесла Мэри, но Лилия не могла найти в себе сил даже посмотреть на неё. Её глаза сфокусировались вдалеке и не могли задержаться ни на чём вблизи. Казалось, из неё выкачали все жизненные соки. – Я позвала ребят, чтобы они отвезли тебя куда-нибудь подальше отсюда, ты же не против?
– Эй, – позвал Вадим с беспокойством. – Это какой-то наркотик?
– Никакой это не наркотик, – поправила его Мэри. – Это острый приступ меланхолии, неужели у тебя таких не было?
– Не было. Я слишком тупой, чтобы меланхольничать.
– Никакой ты не тупой. Просто у тебя интересы приземлённые, вот и не бывает меланхолии.
– Что б-будем делать? – спросил Бернард. – Надо р-развеселить нашу подругу.
– Нет, веселить точно не надо, – ответила Мэри, глядя Лилии в глаза. – Её надо обнять и увезти туда, где спокойно.
– Спокойно? Уд-дачи найти такое место в Г-гибралтаре!
– Вадим, едем в синий квартал!
– Синий квартал? – удивился Бернард. – Ты нас угробить хочешь? Там эти придурки из «Д-деше» на каждом шагу.
Лилия слушала разговор, но каждое слово пролетало мимо неё цветным бумажным самолётиком, огибая голову и лишь сверкая красками перед глазами. Она ничего не хотела делать, желала только, чтобы её оставили в покое, спрятаться там, где она никому не будет нужна.
Крепкие руки Вадима направили её в сторону лифта, и Лилия послушно задвигала ногами. Она не хотела ни есть, ни пить, вообще ничего, лишь следила за окружающими с отсутствующим видом.
Перед входом в лифт их встретил необычный гость: Рик Марч, одетый в белые шорты и прозрачную голубую рубаху, расстёгнутую до самого пупка, из-за чего
