в тюрьму. – Джо говорил совершенно спокойно. – Она не заслуживает наказания… но несколько минут меня переполняла бешеная ярость. Ну так вот, я хотел спросить… Теперь, когда я, как вы выражаетесь, докопался до своего гнева, он будет все время выплескиваться на другие стороны моей жизни?

– Как по-вашему, почему ребенок вызвал у вас подобные чувства?

– Младенцы во всех будят родительские инстинкты, – пожал плечами Джо. – Ну, может, кроме социопатов.

– Да. И?

– Ему было больно.

– Да. И?

– Меня это разозлило.

– Вас это разозлило, потому что?..

– Я не мог ему помочь. Я врач, а тут ничего не мог поделать.

– Вы сказали, что еще до этого ощутили связь с этим маленьким мальчиком?

– Не знаю.

– Вы разозлились на мать. На мать, которая вызывает у вас симпатию. Трудностям которой вы сочувствуете. Которая старается изо всех сил.

На этом Шандор остановился. Дал Джо переварить услышанное.

– Возможно, – продолжал он, – вы испытали к этому младенцу сострадание, в котором до сих пор отказываете самому себе.

– Младенец ни в чем не виноват. Он ничем этого не заслужил.

– Разве вы выросли в дисфункциональной семье по своей воле? – улыбнулся Шандор. – Вы заслуживаете страданий?

– Полагаю, это риторические вопросы, – отозвался Джо.

– Для большинства людей – да. В вашем случае я не был бы так уверен.

– Ясно. – Джо побарабанил пальцами по бедрам, как обычно, когда собирался сменить тему. – Я откликнулся на вакансию в Эдинбурге. И получил приглашение на собеседование.

– И этот шаг мотивирован… чем?

– По-моему, сейчас мне нужна физическая дистанция. Хочу оказаться подальше от Гарри.

– Звучит неплохо, – сказал Шандор. Похоже на стратегию уклонения, на попытку отсрочить необходимое. – Мы, янки, обожаем Эдинбург.

– Не факт, что меня возьмут.

– Есть и другие вакансии. В других далеких городах. – Сегодня Шандор устроил себе нормальный обеденный перерыв, и они с женой закружились в медленном вальсе по кухне. Мелисса мурлыкала ему на ухо. Ему невероятно повезло. Впредь он будет лучше заботиться о своем здоровье. По словам Мелиссы, ему нужно пройти полное медицинское обследование, хотя в его возрасте это абсолютно нелепо. Он отроду не обследовался. Мелисса, как обычно, права.

– Я подумал, что мы могли бы проводить сеансы удаленно.

– Джо, на прошлой неделе мы говорили о том, что вам пора побеседовать с матерью. Вам удалось с ней поговорить?

– Пока нет. Я еще пару раз созванивался с Нилом. По-моему, с ним все идет хорошо.

– Собственно, мы с вами обсуждаем это вот уже несколько недель…

– Я подумал, что, может, лучше повременить. В последнее время я расставлял границы, так что, может, и нет особой необходимости…

– Позвольте вас перебить. Необходимость есть. Важно не бросить обвинения в лицо вашей матери. Важно справедливо распределить ответственность. Ребенок не выбирает подобные отношения с родителем. Вы не выбирали их точно так же, как малыш, которого вы видели, не выбирал отравлять свою кровь токсинами. И вы не освободитесь от токсичности до тех пор, пока не посмотрите правде в глаза и не вызовете свою мать на откровенный разговор.

Джо принялся возиться со шнурками. Сегодня шнурки коричневые. Зеленый свитер.

– Я просто подумал, что, если перееду куда-нибудь подальше, – вздохнул Джо, – если физически отдалюсь…

– Вполне естественная мысль, – сказал Шандор. – Но за много лет мои пациенты – особенно наркоманы, постоянно кочевавшие с места на место, из одного города в другой, в поисках пристанища, где их жизнь изменится, – кое-чему меня научили. Я научился у них тому, что от себя не убежишь. То, что вы стремитесь оставить позади, находится у вас внутри.

Джо сидел тихо.

– А как же Ясмин? Как же ваши отношения?

– Ну, я подумал… – медленно, застенчиво начал Джо, – и я знаю, что это прозвучит бредово, но, может, на самом деле это не такой уж и бред. Если я получу работу, она могла бы отправиться со мной. Пока что я с ней ничего не обсуждал, но мы так здорово ладим. Так что, по-моему, возможно, что она согласится поехать со мной, и мы просто как бы – вжух! – Он взмахнул пальцем, словно волшебной палочкой.

– Сбежите? Исчезнете без следа? А о своей аддикции вы ей расскажете перед побегом?

– Не знаю. Один раз я попытался, но она меня остановила.

– Значит, вы попытались один раз и считаете, что этого достаточно?

Джо не ответил, и Шандор предоставил молчанию говорить за себя. Не стоит пока разжевывать для Джо то, что он и сам уже понял: ни волшебных палочек, ни сказочных счастливых концовок не бывает.

– Новая работа, – наконец произнес Шандор, – новые коллеги, незнакомый город вдали от дома. Это мечта об избавлении. О перерождении. Вы начинаете с чистого листа, а прошлое остается в прошлом. Но мечта превращается в кошмар, потому что работа требует большого напряжения, вы не знакомы ни с кем, кроме своей жены, которая может знать или не знать о вашей зависимости – в любом случае это тяжелое бремя для отношений, – и над вами висит перспектива, что ваша мать нагрянет погостить. Стоит ли удивляться, если в подобных обстоятельствах вы снова не совладаете с зависимостью? Будет страшно жаль, если вся огромная работа, проделанная вами за последние несколько месяцев, пойдет прахом.

Джо повесил голову.

– Уф-ф, – сказал он. – К-х-х-х.

– Не сдерживайтесь, – сказал Шандор. – Дышите.

– Г-р-р-р!

– Вдохните поглубже. Поделитесь, что сейчас у вас в мыслях?

Джо поднял голову, но продолжал держаться за лоб, словно боясь, что она вот-вот взорвется.

– Я знаю, что вы правы. Я болван, который тешит себя самообманом! Вот что у меня в мыслях. Тупой как пробка!

– Вам станет легче, если я скажу, что людям, идущим на поправку, свойственно подобное магическое мышление? Обычно такое случается сразу перед значительным прорывом. Считайте, что это ваша последняя отчаянная попытка найти мост через болото, прежде чем вы осознаете, что придется нырнуть и переплыть его.

– Ладно, – мрачно сказал Джо. – Ладно. Я это сделаю. Переплыву болото.

– Вы поговорите с Гарриет?

– Что мне сказать? С чего начать?

– Если хотите, можем разыграть беседу по ролям. Как думаете, это поможет?

– Очень, – улыбнулся Джо. – Начинайте вы. Будете мной, а я буду Гарриет.

Чай с печеньем

Настали часы посещения, и большинство пациентов спали.

– С меня хватит, – заявила миссис Антонова. – Всему есть предел. Подъем. Мытье. Одевание. Лекарства. Завтрак. Сон. Чтение. Сон. Обед. Сон. Одно и то же, одно и то же. – Ее слабый голос дрожал. Голосовые связки внезапно состарились вдогонку за остальным телом.

Утром Ясмин снова попыталась устроить ее в хоспис, но Злата не соответствовала никаким критериям. Кроме одного: скоро она умрет. Просто позор, что она оказалась за бортом систем, которые должны были о ней позаботиться. Соцработница рвала на себе волосы, потому что социальная служба отказывается платить за дом престарелых, а Национальная служба здравоохранения – за «постоянный уход». А это значит, что Злата останется в больнице и умрет прежде, чем будут перезаполнены все бланки и формы оценки и проведены соответствующие совещания.

– Когда вы попадете в правильное место, то почувствуете себя иначе.

– Тыковка, единственное правильное место находится на глубине шести футов под землей. – Она подмигнула Ясмин облысевшим лиловым глазом и улыбнулась до нелепости огромными и белыми вставными зубами.

– Вы снова не прикоснулись к обеду, – сказала Ясмин, показав на стоящий на прикроватной тумбочке поднос. – Надеюсь, вы не объявили голодовку?

Миссис Антонова прищелкнула языком, как всегда, когда Ясмин вела себя глупее обычного. – Нынче мой желудок бунтует, если я даю ему не только то, чего он хочет. То есть чай с печеньем. Немного йогурта и компот. Между прочим, я когда-то отличалась крепкой конституцией. Могла есть что угодно – и ни в чем себе не отказывала! Вот какой крепкий был желудок.

– Наверное, вы проголодались, – сказала Ясмин. – Постараюсь что-нибудь для вас