– Мне нужно время. – В изножье кровати лежала стопка чистого белья. Ма принялась разворачивать и заново складывать вещи – блузку, юбку, брюки. Вытащила из стопки футболку и смяла в комок.

– Время? Дома у тебя сколько угодно времени.

– У него были женщины, – сказала Ма. – Не много. Давно. – Она села среди выстиранного белья и скинула сандалии.

Ясмин сползла по двери и опустилась на корточки.

– Но как? Ма, он ведь никуда не ходит. И никогда не ходил.

– Помнишь, раньше он бывал на вызовах?

– Да, – ответила Ясмин. – Посещал пациентов на дому. Да.

– Вот так, – сказала Ма. – Это было тогда.

– И ты его уличила?

– О нет! – бурно возмутилась Аниса. – Всегда он был честный. У мужчины есть потребности.

Так вот почему ее не потрясло поведение Джо. Ма назвала себя феминисткой. Она понятия не имеет, что значит это слово.

– Нет, Ма. Это не оправдание. – Ариф прав. Баба – лицемер.

– Ты кое-чего не знаешь, – сказала Аниса. – Не зная, ты не можешь понять.

– Так расскажи мне.

Ма, потупившись, дергала за нитку, торчащую из рукава кардигана.

– Помоги мне понять, Ma. Расскажи. Я уже не ребенок.

– Ты мой ребенок, – сказала Ма.

– Но почему ты не хочешь, чтобы я поняла? – простонала Ясмин. – Так нечестно, – не удержавшись, добавила она, хотя и знала, что это вечная жалоба всех детей.

– Я хочу. Но будь терпеливой. Это нелегкие вещи для меня, а ты давишь. Давишь слишком сильно! – Ма смахнула со щеки семечко.

– Ма, я терпелива. Еще как терпелива! Вот, смотри, я буду сидеть здесь, сколько потребуется. – Ясмин пересела, скрестив ноги. – Не торопись. Начни с самого начала, потому что мое терпение безгранично и я хочу знать всё.

Ма тоскливо посмотрела на нее. Ее глаза затуманились.

– Мой ангел, – сказала она, – я не могу объяснить сейчас. Когда-нибудь я объясню.

– Ладно, – сказала Ясмин. Прямых ответов из Ма не вытянуть. Ясмин старалась не злиться на нее, но это было непросто. – А как насчет Вспышки? Ты можешь хотя бы честно признаться, что у тебя с ней? По словам Гарриет, вы… – Это не может быть правдой. Но даже если это правда, Ма будет все отрицать.

– Она моя подруга.

– Просто подруга? И всё?

– Нет. Она моя особенная подруга.

– Ma, ты… – Ясмин запнулась. Хватит ли у нее духу высказать такое вслух собственной матери? Это же кощунство. Но выбора нет. Нельзя оставлять место для недопонимания, а «особенная подруга» может значить что угодно.

– Да ты что! – Ma покачала головой, словно Ясмин сморозила глупость. – Нет, как ты могла такое подумать. – Ясмин вздохнула с облегчением, но тут Ма добавила: – Просто мне нравится Вспышка.

– В том самом смысле?

– Да, – без смущения признала Ма.

– А как же Баба? – Как же до этого дошло? Как это случилось? Если бы только все могло стать как прежде. Когда прибытие в Примроуз-Хилл в «фиате мультипла» со стопкой пластиковых контейнеров с карри было верхом позора, худшей из ее проблем.

Аниса расстегнула серьги. Потянула себя за растянутые мочки ушей и потерла их.

– Все будет хорошо. Увидишь.

– Как? – взвыла Ясмин. – Как?!

– Увидишь, – повторила Ма своим самым упрямым голосом.

Ясмин поднялась. У нее ныли колени. Глубоко вдохнув, она почувствовала аромат слегка поджаренных специй и «Майского ландыша» от Yardley. Аромат Ма. В воздухе витало что-то еще. Тот же запах, который она уже замечала здесь раньше. Мед и мускус. Духи, которыми пользуется Вспышка.

– Что ж, наверное, он получил по заслугам, – сказала Ясмин. С нее хватит. Она сделала все, что могла. – Домашние визиты, – пробормотала она. – Каков лицемер.

– Он не лицемер, – возразила Ма.

– Как скажешь. – Ясмин открыла дверь. – Посмотрим, как это объяснит он. – Как Ма объясняет это самой себе? Неужели она считает Бабу Ибрахимом, а себя – Сарой? А других женщин – наложницей Хаджар? Ма обожает эту историю. Рассказывает ее так, будто брак Ибрахима и Сары был идеален, и Сара любила мужа, но, будучи бесплодна, подарила ему Хаджар и позволила ему заниматься с ней любовью. Но Ма подарила Бабе двоих детей, так какие же могут быть оправдания? Как Ма могла с этим мириться? Почему не постояла за себя?

– Нет! Не говори об этом с Бабой. Он не хочет, чтобы его дети знали.

– Ну еще бы.

– Я твоя мать, и ты будешь уважать мои желания.

Дверная ручка расшаталась. Ясмин погремела ей.

– Ладно, Ма! Как скажешь.

Ма смотрела на нее блестящими глазами.

– Сейчас настало время для моей молитвы. Ты захочешь помолиться со мной?

– Нет, – ответила Ясмин. – Не захочу. – Она шагнула прочь, но обернулась. – Молись усердно, Ma. Помолись за всех нас. Помолись за свою семью.

Шандор

– Сегодня я ходил в палату для новорожденных, – сказал Джо. – Целую вечность там не бывал.

– Приятно было увидеть плоды своей работы? – Мальчик идет вперед семимильными шагами. Не верится, что это тот же живущий в отрицании, напуганный человек, который пришел на первый сеанс. Он даже выглядеть стал иначе. После Нового года Джо подстригся. Наголо. Теперь он казался старше. Прежняя мягкость щек исчезла.

– Палата для новорожденных… ошеломляет. Эти невероятно крохотные человечки подключены ко всякой потрясной аппаратуре, и умом понимаешь, что их жизнь или смерть зависит от того, насколько преждевременно они появились на свет, от профессионализма врачей и медсестер и тому подобного. Но все равно чувствуешь… благоговение.

– Какие телесные ощущения вы при этом испытываете?

В последние восемь сеансов они усердно работали над воссоединением с телом новым, здоровым способом. Сексуальная зависимость – это попытка бегства от своего тела, служащего вместилищем для стольких нежеланных и вытесненных эмоций.

– Это как бы… обволакивает?.. Как будто все нервные окончания становятся гиперчувствительными. Что-то вроде обостренной осознанности.

– Так. Осознанности чего?

– Осознанности… – Джо пожал плечами. – Вселенной? Насколько мы малы. Насколько хрупки. Насколько все взаимосвязано. Поневоле чувствуешь, что судьбы этих младенцев – в руках… – Он осекся.

– Провидения? Высших сил?

Джо улыбнулся своей медленной, застенчивой улыбкой.

– Вас это смущает? – У Джо ушло несколько сеансов, чтобы войти в контакт со своими нежеланными чувствами, докопаться до затаенного гнева.

– Мальчик, которого я принял пару дней назад… Его мама – наркоманка. Метадон. Наркоманок сразу видно, потому что они получают намного больше поддержки. И у нее, у этой Хлои, была очень трудная жизнь. Мне она нравится… она крепкий орешек, но как бы с юморком. Поневоле думаешь: «Как тебе это удается? Как после всего пережитого находишь силы отмачивать шуточки?» – Он помолчал и провел ладонью по лбу, отбрасывая исчезнувшую челку. – В общем, роды прошли нормально и ребенок родился совершенно здоровым. Я был счастлив за Хлою. Она только и говорила что про реабилитационный центр. Не знаю, потянет ли она, но сразу видно, насколько она хочет позаботиться о сыне. Она всё повторяла, что хотела слезть с метадона во время беременности, но так делать нельзя, потому что у плода могут возникнуть неврологические нарушения. Конечно, сейчас ей легко говорить – делать-то ничего не придется. Но я ей от души сочувствовал.

– Вы видели младенца через пару дней после рождения, – подсказал Шандор. К этому времени должен был проявиться абстинентный синдром. Младенцы с врожденной зависимостью от опиатов заболевают, только когда начинается ломка.

– Он вопил как резаный, а ночью, по словам медсестры, бился в судорогах. Он плохо кушает, потеет, температурит… Типичные проявления неонатального абстинентного синдрома. Мне и раньше доводилось видеть младенцев в таком состоянии, но в этот раз меня проняло как никогда.

– Да? Давайте поподробнее.

Джо добился огромного прогресса. Шандор гордился им. Несколько по-отцовски, ну и что с того? Ему казалось, будто Джо повзрослел прямо здесь, у него в кабинете.

– Он вопил и дрожал, лежал в своей кроватке, заходясь истошным криком. И я вдруг страшно разозлился… закипел от ярости на Хлою. Вот что она сотворила с ним – с невинным, беззащитным малышом! За такое надо сажать