Я раскрыла объятия, не правда ли?

Ясмин стояла как громом пораженная. Она никогда не просила Гарриет не вмешиваться в свадебные приготовления. Пару дней назад, когда Гарриет заговорила про цветочное оформление, Джо сказал: «Ради бога, Гарри, если ты не перестанешь лезть, никакой свадьбы не будет. Она и так уже отложена».

Это были слова Джо, но Гарриет явно решила, что его надоумила Ясмин. Хотя это он в последнее время постоянно на нее раздражался.

– Вы были очень великодушны, – выдавила Ясмин. Ее шея и ладони горели от стыда, потому что все так и было, а Ясмин ни разу ее не поблагодарила. Больше того, она пришла, чтобы пожаловаться на великодушие Гарриет и потребовать, чтобы она его поумерила.

– Я люблю своего сына! – сказала Гарриет горячо. Пламенно. Ни следа всегдашней лаконичной протяжности. Подбородок вздернут. Длинная шея бела как лилия, на царственных щеках – алый румянец. – И я больше не потерплю… Я не потерплю… – с жаром повторила она, – подобных унижений. Я не нуждаюсь в разрешении, чтобы входить в любую комнату в моем собственном доме.

Вчера Гарриет спозаранку постучала в спальню Джо и, по обыкновению, ворвалась, не дожидаясь ответа. Мама, границы! – крикнул он, и Гарриет вздрогнула. Гарриет Сэнгстер не знала, что такое страх, но в тот миг, казалось, испугалась собственного сына – и без единого слова вышла за дверь.

– Простите, – сказала Ясмин, хотя, опять же, это Джо нагрубил матери.

Гарриет, отвернувшись, прижала ладони к оконному стеклу. Ее унизанные кольцами пальцы сверкали в молочном свете дождливого неба. Она дважды быстро шмыгнула носом. – Не важно, не важно, – пробормотала она, обращаясь к раме. – Видишь ли, он стал общаться с отцом. Полагаю, в этом все дело.

– Правда? – удивилась Ясмин. – А я думала, у них все идет хорошо.

– Психотерапия, – с горечью проговорила Гарриет. – Ты, разумеется, понимаешь, что всех собак вечно вешают на мать.

– Он ходит, чтобы поговорить об отце.

Гарриет резко развернулась лицом к Ясмин.

– Да, но терапия работает иначе. Это… О, не важно! – Она прочистила горло. – Итак, чем могу помочь?

– Ну… В общем… Вы не могли бы отправить Анису назад к моему отцу? Я очень благодарна за то, что вы ее приютили. Вы невероятно добры. Но теперь она должна вернуться. Отец в ней нуждается. Кроме того, вы ведь наверняка не рассчитывали, что она задержится так надолго.

– Отправить ее назад? – Гарриет нахмурилась. – Нет, едва ли я могу так поступить. Она вольна приходить и уходить когда пожелает.

– Но дело в том, что моей маме надо сказать прямо. Она не улавливает тонкостей.

– Каких еще тонкостей? Я буду только рада, если она останется. Мне нравится ее компания.

– Пожалуйста, – жалобно взмолилась Ясмин. Если придется, она готова была умолять на коленях.

Гарриет, не переставая хмуриться, смерила Ясмин оценивающим взглядом.

– Знаешь, что, по-моему, тебе пойдет? Драгоценные цвета: сапфирово-синий, изумрудно-зеленый, аметистовый, цитриновый. Пастельные оттенки тебя не украшают, а хаки слишком унылый. Ясмин, ты миловидная девушка. Научись подчеркивать свои достоинства.

Ясмин опустила взгляд на свою розовую толстовку и армейские штаны.

– Серьезно, Гарриет, вы же не хотите, чтобы Розалита уволилась?

Розалита снова пригрозила уходом. С каждым днем ее губы все больше поджимались, пока наконец не исчезли, превратившись в куриную гузку.

– Так это Розалита тебя подговорила? Я скажу ей пару ласковых.

– Нет! Этого хочу я. Я! Ма должна уехать.

– Так скажи ей об этом сама. – Гарриет, пожав плечами, села за туалетный столик. С ее точки зрения, разговор был окончен.

– Это ведь не мой дом. Если вы скажете, что ей пора, она уедет. Мой отец в ней нуждается.

– Да что ты? А как же то, в чем нуждается она? – Лицо Гарриет бесконечно отражалось в трельяже. – Возможно, ей нужно больше времени, чтобы обдумать, как прожить остаток жизни.

Остаток жизни!.. Ма уже знает, каким он будет. Тут и думать нечего.

– У родителей случилась размолвка из-за Арифа, вот и все. Когда Ма вернется домой… они вместе разберутся.

– Ты же понимаешь, что твоей матери нравится Вспышка.

– Нравится? О господи! Какого…! – Они подруги, только и всего.

Отражение Гарриет улыбнулось.

– Нет, – сказала Ясмин. – Не может быть. Только не это.

– Это еще не всё, – продолжала Гарриет. – Есть и другие проблемы. Анисе нужно пространство, и я с радостью ей его предоставляю.

– Какие проблемы?

– Мое дорогое дитя. – Гарриет открыла баночку и принялась медленно, чувственно натирать руки кремом. – Я не вправе тебе о них рассказывать, так что иди поговори со своей матерью. Я не удерживаю ее против воли.

– Но что бы там ни было, вы делаете только хуже, не выпроваживая ее. Гордость не позволяет отцу приехать и забрать ее, а она слишком упряма, чтобы вернуться.

– Послушай, – резко сказала Гарриет. – Все не так просто. Ты кое-чего не знаешь.

– Чего, например? Говорите же! – Ясмин шагнула к Гарриет, словно готовясь силой выбить из нее правду.

Гарриет сохраняла невозмутимость.

– Спроси ее. Или его. Ты не должна узнать об этом от меня.

– Вы сами ничего не знаете. – Ее голос слегка задрожал.

– Ладно, – вздохнула Гарриет. – Не хочу тебя расстраивать. Не будем ссориться. – Она умолкла и целую вечность массировала себе ладони. – Это сложно. Но я объясню тебе самую понятную часть. На протяжении многих лет твой отец заводил связи на стороне, а твоя мать знала это и мирилась с этим. Сейчас она решила, что ей нужно немного времени и личного пространства, чтобы подумать о будущем. Я с радостью предоставляю ей и то и другое. Ясмин, она замечательная женщина, и я не собираюсь ее выпроваживать. Она может положиться на мою поддержку. Я уверена, что она будет благодарна и за твою.

Домашние визиты

– Ма, давай поднимемся наверх. Мне нужно увидеться с тобой… – сказала Ясмин. – Наедине, – добавила она, взглянув на Вспышку.

– Я иду, – отозвалась Ма, споласкивая руки в кухонной мойке. – Тебе нравятся? Этикетки тебе нравятся? Вспышка нарисовала для меня!

Вспышка переливала соус чатни в квадратную стеклянную банку с овощами. Этикетка с надписью «Ачары от Анисы. Настоящие бенгальские соленья» ужа стала липкой.

– Симпатично, – сказала Ясмин.

– Очень прекрасно, – сказала Ма, вытирая руки. – Но я не смогла достать черный тмин для традиционной бенгальской приправы панч-пхорона, поэтому они не настоящие. Я не смогу продать.

– Не выдумывай, – возразила Вспышка. – Конечно сможешь.

– Ма, – сказала Ясмин. – Пошли.

– Иди, – сказала Анисе Вспышка, давая разрешение, в котором никто не нуждался. Ее гуталиново-черные волосы были уложены противными маленькими шипами. Как Ма может проводить с ней столько времени?

Закрыв дверь в спальню Ма, Ясмин прислонилась к ней, словно Ма могла попытаться сбежать.

– Баба тебе когда-нибудь изменял?

– Ох. – Аниса отвернулась и встала спиной к Ясмин.

– Баба тебе когда-нибудь изменял?

Молчание.

– Ма, посмотри на меня. Ма?

Аниса медленно повернулась к Ясмин. На ее пухлой щеке налипло семечко фенхеля.

– Гарриет говорит, что да. Много раз. Она врет? – Дурацкий вопрос. Но представить, что Баба крутил интрижки на стороне, было невозможно, ведь он с утра до ночи работал, читал журналы и заботился о семье. Разве он мог заводить романы, если никогда не выходил из дома? Возможно, Ма выдумала это, чтобы оправдать свои шашни со Вспышкой. – Ма, честное слово, он мечтает, чтобы ты вернулась. Он тебя любит. Если бы ты его послушала, если бы увидела, как он расклеился… Он без тебя не может. Ты должна к нему вернуться.

Аниса неумолимо покачала головой:

– Он обойдется.

– Да нет же! Он несчастен! – закричала Ясмин. – Прости. Просто… вся наша семья распадается. Ма, он поймет, что был не прав насчет Арифа, Люси и ребенка. Сама знаешь. Но если ты его бросишь… Ma, разве ты недостаточно его наказала?

– Это не для наказания.

– Тогда из-за чего? – Из-за Вспышки. Но Ма, конечно, ни за что этого