— Если бы не острая надобность — я б тебе полслова не сказала. Но нынче мне нужен разговор, и я получу его так или иначе.

Он хотел было уже отвернуться к двери, но теперь глядит сперва на кнут — с брезгливой усмешкой. Потом наконец-то удостаивает взглядом её лицо.

— Побежишь за мной? Парализуешь? Знал, что от тебя можно ждать и такого. Мои друзья легко справятся с…

— … кровавым варгом? Не думаю, что ты притащил сюда всю общину.

Джод оставляет в покое дверную ручку. Он особенно похож на древнего пророка теперь, когда вглядывается в лицо Гриз. Словно ища потаенное.

— Как такое могло родиться у меня…

— Мы уже договорились, что я не твоя дочь. Джод. Мама, можно тебя попросить прогуляться немного? Ты от нашей беседы расстроишься.

— А мне хотя бы будет, куда возвратиться, если вы не сойдётесь во мнениях? –спрашивает Хестер. Прекрасно знающая нрав мужа. И нрав дочери.

— Он тебе новый дом построит, в общине хватает рук.

— В самом деле, — цедит Джод. — Я ведь всё равно не смогу сладить с Кровавой. Не переживай, Хестер. Она будет в целости. Я тем более.

Мать Гриз качает головой с большим сомнением.

— Чайник на плите, заварка вы знаете где. Печенье в верхнем ящике. Аптечка в среднем. Я недалеко, если что — кричите.

Посылает перед уходом предупредительный взгляд Гриз… наиболее разумной, догадывается та. Становится весело. В прошлую встречу Хестер так смотрела не на неё.

Гриз опять опускается за стол. Джод Арделл остаётся стоять. Морщится, глядя, как она сворачивает кнут и вешает к поясу.

— В твоём питомнике ещё не поняли, кто ты такая?

— Каждое утро плюют в моё преступное лицо. Просто я очень легко утираюсь.

Выражение пророка, наставника, древнего витии не слетает с лица Джода, даже когда он презрительно фыркает.

— Вот что мне интересно — ты вызвалась сама? Или просто согласилась, когда приказали? Всегда знал, что ты однажды явишься сюда посланцем от тех… Кровавых. Что они хотят передать?

— Значит, они к вам заходят.

— Тебе разве не лучше знать об этом?

— Я не с ними.

«Пока не с нами», — ласково уточняет из памяти Алая Королева, которая всё никак не может заткнуться, даже когда просят.

— Но недавно мне пришлось при отвратных обстоятельствах побеседовать с Роаландой Гремф. Что ты вообще о ней знаешь?

Миг Джод Арделл пронизывает её взглядом. Потом отворачивается к окну, сцепляет руки за спиной.

— Была наставницей в общине при Ракканте. Около тридцати варгов. В основном туда шли женщины. Ухаживали за единорогами в Море Травницы. Слушали фениксов и помогали обретать им пары и находить людей.

— Бродячая община, да?

— Так. Они были одни на весь Раккант. Часто расходились — кто-то в горы, кто по лесам. Не берегли себя. Ладили с местными, даже с сумасшедшей королевой. Не гнушались помогать в зверинцах. А эту… Роаланду даже принимали при дворе. Насколько я помню, она бастард какой-то… из знатных. Непростого рода.

Отлично. Эвальду Хромцу будет легче узнать подробности — если он уже не сделал этого.

— Роаланда была хорошей наставницей?

— К ней ходили набираться тонкости единения даже наши.

— Крелла, например?

В лице у Джода Арделла ничего не меняется. Но по спине Гриз бежит озноб. И она будто заново вспоминает: та… безумная, с диким воем мечущаяся по выжженой пустоши… та была — сестрой её отца.

— Да. Она после семнадцати ушла туда. Единорогов любила. Мечтала стать Кормящей.

Губы Джода стискиваются слишком крепко, сходятся брови. В оконном стекле Гриз ловит его взгляд — бессильный гнев на самого себя.

За то, что вспомнил.

— Значит, Роаланда была Кормящей для общины… а кто руководил самой общиной?

Женщины лишь хранят мудрость и учат ей. Но глава почти всегда — мужчина.

— Мирж Валлехт, он был из Крайтоса. Я его почти не знал. Слышал — не сидится на месте… Да и общину сильно распускал. Крелла говорила — всё началось с его смерти. Она мало что знала: была в Море Травницы, когда услышала смерть варга. Не знала, чья.

Варги живут с вечной печатью смерти внутри, — думает Гриз. И если животных мы можем хотя бы проводить, то своих же друзей, близких…

Мы никогда не знаем, кто это. Ближе к зрелости учишься понимать — родился кто-то или умер, и только наставники да старейшины могут услышать — кто и как. И то, наверное, не все. А если и все — они не делятся знаниями: сосредоточены на поиске новых жизней. И потому ты оплакиваешь ушедших на вечные тропы — тихо, с осознанием, что завтра оплачут тебя…

— Вернулась в общину через пару месяцев… В общине было уже всё неладно. Крелла мало говорила об этом. Очень боялась. Роаланда Гремф обратила своих ближайших учениц в кровавых варгов. А после и едва ли не всю общину. Некоторые бежали. Единицы.

Когда касаешься истоков — всё становится яснее.

Тётя Крелла прячет красные глаза, мать заботливо укрывает её плечи.

И льдинки медленно-медленно выскальзывают из-под ног, бегут по белому развесёлые трещинки, и в закатном свете кажутся — алыми жилками… что такое, Гриз?

Просто кто-то опять умер или родился — я ещё не научилась различать…

— В то десятилетие… я помню, было много… это были не рождения, да?

— Не рождения.

Может быть, кто-то из кровавых варгов не вынес своей судьбы. Роаланда говорила — «не всем дано вместить». Или она обращала в Кровавых насильно?

— Куда они подевались на двадцать лет?

— Кто знает. Может, учились Дару-на-крови. Резали людей. Устраивали кровавые ритуалы. Ты мне скажи — раз ты говорила с Роаландой. Где она была и зачем выползла сейчас. Чего они хотят и для чего сманивают…

Он душит последнее слово прерывистым вздохом. Кидает косой, досадливый взгляд. Злясь на себя за откровенность.

Потому что Гриз, уж конечно, не пропустит такой отговорки.

— Ты говорил — они ходят к вам. Но едва ли в открытую, верно? Едва ли ты бы допустил…

— Ты сама дала ответ — как такие как ты могут прийти в открытую. Открыто они приходили один раз. Показывали… свою силу. А мы даже