Шрифт:
Закладка:
По адатам бывшего Тиндальского общества и Гумбетовского наибства мужу, заставшему у жены любовника, дозволялось убить обоих без последствий для себя[314]. Если же муж убивал одного из них, то он отвечал за деяние как убийца[315].
По адатам шамхальства Тарковского и ханства Мехтулинского убийство любовников дозволялось только после доказательства их вины[316]. При этом, если все же совершалось убийство безвинной жены, то родственники мужа-убийцы обязаны были выплатить материальное вознаграждение, а сам убийца становился кровником[317]. Кроме того, он вместе с шестью своими родственниками изгонялся из селения и находился там до тех пор, пока его не простят дети[318].
Безусловно, важно было доказать факт прелюбодеяния, будь то свидетели или личные вещи, оставленные на месте совершения данного преступления. Этот момент в адатах также учитывался, как правило, наказания при этом не следовало, а ограничивались очистительной присягой. По адатам Андийского наибства, если жена-прелюбодейка, убежав со своим любовником, не оставляла следов любовной связи, то они обязаны были дать очистительную присягу[319]. При этом каждый из любовников очищался 40 родственниками[320].
По законам шариата ответственность за совершенное прелюбодеяние зависела от семейного положения уличенных в любовных связях. По сведениям З. Х. Мисрокова, семейные любовники забивались камнями насмерть, а не состоящие в браки получали сто ударов палками[321]. Учитывая, что доисламские традиции в обществе были сильны, этот метод казни в Дагестане имел лишь частный характер.
Адатные нормы и моральные устои, помимо карательных мер, предполагали моральную и материальную компенсацию, а ответственность могла варьироваться в зависимости от социального положения человека. В новых реалиях наказание за прелюбодеяние стали заменять ссылкой в различные российские губернии, реже – денежным штрафом. Так, например, по адатам, в кумыкских селениях Эндирей, Костек и Аксай мужчина, уличенный в прелюбодеянии, должен был выплатить денежный штраф в размере тридцати рублей[322]. В селении Башлы Кайтагского уцмийства за такое деяние мужчина выплатил сумму, равную стоимости двух быков[323], что было существенным материальным наказанием. Тем не менее самая большая сумма штрафов за совершенное прелюбодеяние была у кумыков шамхальства Тарковского и ханства Мехтулинского. По имеющимся сведениям, она могла варьироваться в районе 100 рублей. Аналогичные штрафы были предусмотрены у аварцев и даргинцев.
Законы Российской империи существенно отличались в формах наказания за прелюбодеяние. Как правило, после вынесения обвинительного приговора виновных ссылали на каторжные работы в разные районы России. По представлению начальника Дагестанской области главнокомандующему Кавказским корпусом, к лицам, совершившим такого рода преступления, применялось наказание в виде ссылки в разные губернии Российской империи. По сведениям Абдусаламома Акиева, с 1860 по 1867 год из шамхальства Тарковского и ханства Мехтулинского было сослано в Сибирь 12 человек, уличенных в прелюбодеянии. В Вятскую губернию за жестокое убийство своей жены был выслан житель Закатальского округа Ибрагим-Рамазан-оглы[324].
Женщина, совершившая прелюбодеяние, по российским законам также не освобождалась от наказания. Для арестантки предполагалась высылка в различные уголки Российской империи, в том числе в Сибирь. Женщин нередко приговаривали к каторжным работам, даже к смертной казни. Только наличие беременности или грудных детей давало женщине право получить отсрочку от смертного приговора. Приговоренные женщины освобождались от ссылки на 40 дней после рождения ребенка. Если же ребенок умирал до истечения этого срока, мать отправлялась в ссылку после 40 дней. Имели место телесные наказания, которые по российскому законодательству к женщинам перестали применять лишь с 1893 года[325].
Существует мнение, что такие меры российского правительства были продиктованы «для предотвращения возможного кровопролития» между кровниками[326]. Разумеется, дагестанское общество не принимало такую систему наказаний, так как это «нарушало их древние обычаи, лишая возможности личного или коллективного возмездия»[327]. Как общественный институт, регулировавший жизнедеятельность сельской общины, обычай кровной мести был немыслим без участия в нем женщин. У дагестанских народов кровомщение на женщин не распространялось. Женщина никогда не выступала мстителем, за нее это делали мужчины тухума. В то же время именно женщина нередко становилась причиной кровной мести. Кровной местью преследовались любые деяния, которые затрагивали честь женщины: от оскорбления до убийства[328]. В древних дагестанских адатах четко было прописано: женщина считается неприкосновенной для постороннего мужчины, а убийство, совершенное на почве кровной мести, не считалось преступлением[329]. Подполковник Генерального штаба К. Ф. Сталь, характеризуя институт кровной мести, подчеркивал, что самые жестокие кровомщения у кавказских народов происходили из‑за женщин[330]. Неслучайно по этому поводу в народе появилась пословица: «Из-за одной женщины гибнет девять мужчин». По мнению С. Ш. Гаджиевой, кровомщения за бесчестье женщины всегда влекли за собой ответные действия, в силу этого обычая целые тухумы кумыков исчезали с лица земли.
За оскорбление женщины словом или действием виновный преследовался как родственниками отца, так и родственниками мужа. Любое оскорбление могло закончиться убийством виновника, а за ним следовало немедленное мщение со стороны родственников убитого, – отмечала B. П. Егорова[331]. Следовательно, в силу сложившихся в обществе вековых традиций избежать кровной мести было практически невозможно.
Указывая на эти обстоятельства, Ф. И. Леонтович писал, что традиции кровной мести побуждали людей совершать самые жестокие и кровавые преступления[332]. При этом автор считал, что в исследуемый период кровная месть из‑за женщин не имела столь широкого распространения среди дагестанских народов[333]. Скорее всего, по мнению автора, «к праву мщения чаще прибегали в более раннее время»[334].
Н. Ф. Грабовский, занимавшийся исследованием быта горских народов в 60–70‑х годы XIX века, отмечал, что содержание адатов, касающихся кровной мести, было достаточно разнообразным, но общим для всех было то, что оскорбление женщины не могло закончиться примирением сторон, пока позор не будет смыт кровью виновного[335]. По сведениям автора, в середине XIX века в народных судах разбирали дела, касающиеся кровной мести, из которых следовало, что вражда между тухумами продолжалась на протяжении 100–150 лет[336]. И в каждой из враждовавших семей число убитых мужчин доходило до двадцати человек[337].
Русским властям приходилось прилагать немало усилий, чтобы добиться соблюдения российских правовых норм и предотвращения случаев самоуправства. Вот как писали представители российского законодательства о сложностях судопроизводства над горцами:
<…> как трудно бывает ей бороться с такими проявлениями своеобычности горцев, – по нашим воззрениям
