обстоятельствами. Чтобы как-то заработать, женщины были вынуждены брать заказы у нескольких работодателей, а затем не покладая рук работать и день и ночь. И даже этих неимоверных усилий женщин едва хватало на жизнь. Бурочница могла получить за год всего лишь 7 рублей 50 копеек[200]. По сути, скупщики становились производителями товара. Такие цеха по изготовлению бурок появились в Андийском округе в селениях Ботлих, Анди, Ансалта, Рикуани, Шодрода, Гагатль и др. Для работы в цехах за небольшую плату нанимали женщин как из самих аулов, так и с близлежащих хуторов[201].

Так, например, в «Обзоре Дагестанской области за 1889 год» отмечалось, что только в Андийском округе изготовлялось до 8 тысяч бурок[202]. С каждым годом эта цифра росла, так как спрос на кавказские бурки был большой. Во второй половине 80‑х годов XIX века производством бурок занимались несколько сотен мастериц, в том числе 126 мастериц из аула Анди[203], 82 мастерицы из аула Инхо, 55 из Гагатля и 45 из Ансалта[204].

Многие предприимчивые скупщики, оказывая посреднические услуги, получали «определенное вознаграждение от каждой проданной бурки»[205]. Одним из таких предпринимателей был Кахраев, житель аула Кази-Кумух, который скупал в аварских аулах бурки для последующей перепродажи[206]. Ему удалось сделать на этом состояние. По наблюдениям О. В. Маргграфа, это иллюстрировало новые производственные отношения в Дагестане – пример рассеянной мануфактуры[207]. Разбогатевший односельчанин раздавал сырье мастерицам, затем скупал готовые изделия, имея с этого большую выгоду для себя[208]. Нередко происходил товарообмен, сырье меняли на готовые бурки.

Скупщики из местной среды еще в период активных военных действий занимались перепродажей бурок, несмотря на экономическую блокаду. Так, в 1840 году в рапорте к генерал-адъютанту Граббе генерал Пулло докладывал, что по сведениям штабс-капитан Муртузали Аджиева, с дозволения Ахмед-хана Мехтулинского четыре жителя Кази-Кумуха вместе с двумя евреями закупили в селении Анди более 50 бурок для перепродажи в Тифлисе[209]. Очевидно, что, несмотря на запрет властей, предприимчивые горцы не упускали выгоды, которую имели с продажи бурок.

Деятельность скупщиков активизировалась к концу XIX века, их число значительно увеличилось. Так, по сведениям Е. И. Козубского, скупщик Нурмагомед-Хаджи наладил производство по изготовлению андийских бурок на месте, открыв для этого нескольких мастерских. В них за очень мизерную сумму работали женщины из Анди и соседних селений[210].

В сфере интересов скупщиков оказалось и ковроткачество, которым занимались женщины Южного Дагестана. В селах Ахты, Микрах, Касумкент, Микрах, Хучни Самурского и Кюринского округов скупщики, они же и работодатели, открыли небольшие цеха по изготовлению ковровых изделий. Изделия мастериц – ворсовые и безворсовые ковры (сумахи), паласы и циновки – пользовались большим спросом за пределами Дагестана. Здесь же на местах происходил весь трудоемкий процесс: мытье шерсти, вычесывание, покраска, изготовление нити и пр. Учитывая, что приготовление пряжи повсеместно происходило ручным способом, то мастерицам приходилось потратить на это немало сил. По мнению Г. А. Сергеевой, приготовление пряжи отнимало у женщин не меньше времени, чем требовалось на изготовление ковра[211].

Особенно много сил и времени уходило на окрашивание пряжи. Поскольку использовались натуральные красители, необходимо было применить для закрепления шерстяных нитей потраву. Традиционно для этого женщинами использовалась свежая моча крупного рогатого скота, в которую на несколько часов помещалась окрашенная пряжа[212]. Ткание ковра занимало у мастериц всю световую часть дня. Как правило, помощницами матерей с раннего детства становились дочери, которым передавались тайны ремесла.

Крайне низкой была оплата рутинного труда женщин-мастериц: ковер, на изготовление которого нередко уходило несколько месяцев, оценивался работодателем не более чем в 12 рублей[213]. Женский труд нередко использовался работодателем в «завуалированных формах эксплуатации»[214]. Зачастую женщины-ковровщицы вынуждены были ткать ковры у зажиточных людей за еду[215]. К этому следует добавить, что женщинам-мастерицам приходилось изготовлять ковры и для домашнего пользования, что входило в традиционные обязанности женщин Южного Дагестана. Благодаря мастерству женщин-ремесленниц по сей день в Дагестане прекрасно сохранились уникальные технологии производства ковров.

В связи с развитием текстильной промышленности женский труд начинают активно применять в промышленной сфере. Промышленным городом являлся Порт-Петровск, где была сосредоточена вся промышленность Дагестана. По сведениям Э. М. Далгат, в демографическом плане в городе преобладало мужское население, которое было задействовано на железной дороге, в порту, на рыбных промыслах, на извозном промысле и пр.[216]

Автор отмечала, что с самого основания города Порт-Петровска женщин здесь проживало намного меньше, чем мужчин[217]. С годами женское население стало преобладать. Так, если в 1870 году женщин было почти в 4 раза меньше, чем мужчин, то к 1914 году женское население города увеличилось в 10 раз[218]. Для сравнения: за этот же период мужское население увеличилось только в 5 раз[219].

Очевидно, что такие изменения были связаны с появлением текстильных предприятий в городе. Одним из крупных промышленных предприятий была бумагопрядильная фабрика «Каспийская мануфактура». 29 мая 1898 года в Порт-Петровске было учреждено акционерное общество «Каспийская мануфактура», главной целью которого было содействие бумагопрядильным и ткацким фабрикам. Среди его членов были статский советник Ф. И. Петрококино и потомственный дворянин С. И. Решетников, при содействии которых в 1899 году была построена бумагопрядильная фабрика. Уставный капитал составлял три миллиона рублей, который был представлен 16 тысячами акций, каждая из которых стоила 187 рублей 50 копеек[220].

Уже к ноябрю 1899‑го фабрика работала на полную мощь, производя высококачественную пряжу[221]. На фабрике преимущественно работали мужчины, доля женщин была незначительной, в отличие от текстильных фабрик других регионов России, где работали исключительно женщины-ткачихи. Условия на фабрике были хорошими для предприятий такого уровня, начиная с технического оснащения и заканчивая условиями труда рабочих. Для рабочих предусматривалось социальное жилье – дома для семейных, казармы для холостых рабочих[222].

Женский труд был менее квалифицированным, в результате чего женщины не выдерживали конкуренции с мужчинами. Работницы были самой уязвимой категорией на производстве, они рисковали быть уволенными в случае сокращения рабочих на предприятиях. Кроме того, имело повсеместное потакание интересам фабрикантов в ущерб работающим женщинам.

Так, например, один из первых актов фабрично-заводского законодательства Закон от 1 июня 1882 года «О малолетних, работающих на заводах, фабриках и мануфактурах», который запрещал использование детского труда до 12 лет на производстве, привел к существенной эксплуатации женского труда. Фабриканты, не желая терять доход и сокращать производство, детский труд повсеместно заменили женским.

Закон, изданный в России 3 июня 1885 года «О воспрещении ночной работы несовершеннолетним и женщинам на фабриках, заводах и мануфактурах», не