Во время Кавказской войны виноградарство, как и многие другие отрасли сельского хозяйства, находилось в кризисном состоянии, отчего владельцы виноградников испытывали определенные трудности. С одной стороны, было ограничено финансирование со стороны государства из‑за необходимости направлять финансы на военные нужды, а с другой стороны – сказывалась нехватка рабочих рук.

Среди виноградарей встречались и женщины. В одном из архивных документов имеются сведения о владелице виноградников дворянке Калустовой[167]. По архивным данным, в первые годы Кавказской войны (1821 год) Калустова используемые ею под виноградники земли в Карабаглах общей площадью в 6353 десятины продала прапорщику Качкалову[168]. Очевидно, что в реалиях начавшихся военных действий виноградные сады не давали владелице тех доходов, которые она имела раньше. Кроме того, не хватало в достаточном количестве рабочих рук для возделывания виноградников. Женщины – владелицы виноградных садов нередко вынуждены были обращаться с разного рода прошениями к военной администрации. Заметим, что Калустова, продав свои виноградники прапорщику Качкалову, смогла самостоятельно решить свои проблемы. Так, в материалах архива есть ходатайство за 1832 год владелицы виноградного сада Шакаровой, которая просит русских властей освободить на две недели ее сына Авакима из-под стражи[169]. Надеясь на удовлетворение своего прошения, Шакарова поясняла военным властям, что ей одной невозможно будет справиться с урожаем, а «скупщики винограда приедут вовремя»[170]. Такое положение дел имело место и в последующие годы. Не хватало рабочих рук, чтобы собрать урожай винограда. По сведениям Н. Н. Гаруновой, в связи с тем, что урожай 1838 года в кизлярском округе не смогли собрать полностью, резко поднялась цена на винодельческую продукцию[171].

Конечно, тяжелой ситуацией в хозяйстве нередко спешили воспользоваться перекупщики, которые за бесценок скупали у женщин в станицах сусло. Так, в одном из архивных дел отмечалось, что по вине скупщиков стоимость сусла снизилась до 12 копеек за ведро[172]. Разумеется, все это сказывалось на благополучии хозяйства женщин, которое и без того находилось в плачевном состоянии.

К середине ХIX века на Кизлярщине сформировались крупные имения, где основу экономики составляло виноградарство. По сведениям кизлярского краеведа Д. С. Васильева, на промышленных предприятиях и виноградниках Кизляра было задействовано 4120 рабочих, из них почти половина были женщины – 1612[173]. Видя выгоду от виноделия, промышленники стали вкладывать еще большие финансы в виноградарство. В частности, во второй половине XIX века существенно были расширены площади виноградных садов: в Северном Табасаране они достигли 3487 десятин, в Кайтаго-Табасаранском округе – 427 десятин, а в Геджухе – 80 десятин[174].

В Дербенте в 1880 году на общественные средства был построен завод для винокурения, где из общего числа 38 рабочих почти половина были женщины – 16 человек. Условия труда на заводе были очень тяжелые, женщины работали по 12 часов, существовала дискриминация женщин в оплате труда. Кроме того, женщины должны были выполнять всю неквалифицированную работу – мыть паровые котлы, чаны, вручную перерабатывать сусло и пр.

Другой, не менее важной технической культурой, где использовался женский труд, было шелководство. С середины XIX века шелководство приобрело черты товарного производства, в связи с чем предприниматели стали сажать специальные рощи с тутовыми деревьями. На рынок в основном шел шелк-сырец (коконы) и готовые изделия из шелка. Мастерицы изготавливали на продажу шелк-пряжу в бобинах и мотках. Грубый шелк, изготавливаемый женщинами, шел в основном на производство женской одежды. В газете «Кавказ» за 1863 год И. М. Бахтамов приводил сведения о женщинах Чиркея, которые вырабатывали в небольшом количестве для домашнего употребления грубый шелк[175]. По имеющимся сведениям, самые искусные мастерицы шелковых тканей были из селений Джемикент, Падар, Татляр, Карадаглы и др.

Женский труд применялся и в новой для дагестанских народов отрасли – в выращивании картофеля. Русская администрация прилагала немало усилий для культивирования картофеля в Дагестане, который в России считался вторым хлебом. Надо отметить, что картофель со временем стал большим подспорьем в хозяйстве не только плоскостных народов, но и у жителей горных аулов.

В 70–80‑е годы XIX века в Аварском, Гунибском, Казикумухском, Темир-Хан-Шуринском округах, а также в южных Кюринском и Самурском на больших площадях стали возделывать картофель. Посадкой картофеля, его окучиванием и сбором урожая занимались женщины и дети названных округов. По сведениям Х. Х. Рамазанова, только за один 1881 год было посажено 460 четвертей, а собрано 3243 четвертей, в 1882 году соответственно 503 и 2955 четвертей[176].

Но, несмотря на эти цифры, картофель не играл особой роли в экономике края. Одной из причин являлся консерватизм, который был присущ местному населению. Н. Воронов, побывавший в Дагестане в конце XIX века, отмечал, что свое нежелание заниматься огородничеством горцы оправдывали адатами.

– Вот вы жалуетесь, – говорил путешественник горцам, – <…> на скудность своих полей, на плохие урожаи, на то, что вам есть нечего: отчего бы вам к хлебопашеству не прибавить труда по огородничеству, – картофель бы сеяли <…>.

– Да, оно так, – отвечали горцы, – только у нас на это адата нет[177].

Кроме того, в памяти народа еще сильны были воспоминания о минувшей войне, да и духовенство со своей стороны насаждало негативное отношение к русским и ко всему, что с ними было связано. Мало того, картофель они называли харамным продуктом, который грех употреблять в пищу. Имеются сведения, что во время восстания горцев 1877 года жители Казикумухского округа, разгромив гарнизонный склад, разбросали картофель по ущелью реки Кара-Койсу, при этом топтали его, называя «свиным зерном»[178].

Разумеется, объективные условия заставляли горцев менять свои привычки и усваивать новые сельскохозяйственные технологии. Дальнейшее расширение связей с русским населением Северного Кавказа способствовало освоению местными народами новых огородных культур, в том числе картофеля.

В условиях капиталистической модернизации существенной трансформации подверглись женские кустарные промыслы, где условием их сохранности стала товарность. В хозяйственно-экономической структуре народов Дагестана женские кустарные промыслы издавна играли существенную роль. Так, повсеместно был распространен промысел по обработке шерсти. Не было в Дагестане семьи, где бы женщины не занимались с раннего детства обработкой шерсти, изготовлением изделий из нее.

Задолго до присоединения Дагестана к России кустарные промыслы жителей Горного Дагестана носили преимущественно товарный характер, являясь существенным подспорьем в хозяйстве. Часть изделий традиционно шла на удовлетворение нужд семьи, а остальная – на реализацию. По сведениям Х.‑М. Хашаева, благодаря кустарным промыслам удовлетворялись все нужды горцев, от одежды и предметов домашнего обихода до инвентаря и оружия[179]. В обмене с равнинными народами кустарный промысел обеспечивал горцев хлебом[180].

Имелась