– Да я не с тобой так, я просто… – Сережа тоже сел, осел[36] на барный стул. – Я ошибся, я знаю, я просто очень сильно налажал. Я не хотел тебя обидеть, это… просто само получилось.

– Само получилось? Само получилось? – Настя могла шептать и шептала, звуки громче шепота были доступны только по премиум-подписке и только уравновешенным людям. – Твой член просто сам залетел к ней между ног?

– Ну… тебя не было целыми днями, ты приходила с работы уставшая, и у нас ничего не было. А тут она подвернулась…

– Она! Как ее зовут хоть?

– Я уже порвал с ней.

– Как ее зовут?!

– Вита. Виталия.

– Угу. Виталия. Подожди… Это та, что приятельница Лены?!

– Она мой партнер…

– Я уже поняла, что она твой партнер! Эта та, которая… Лена говорила, эта? О господи!

Сережа смотрел на Настю, но она молчала, слова кружились вокруг, как словесные облачка в комиксах, но не привязанные стрелочками к героям, и она не могла поймать нужные. Сережа продолжил:

– Просто так закрутилось, я тебя практически не видел, только на выходных, если ты была дома, а всё время ты была в школе…

– Вот только не надо мне про школу.

– Но если ты всё время была там. А приезжала потом никакая. И мне… мне нужен был кто-то. Я еще так на тебя злился… Прости!

Интонационный подъем: прости! Настя вытерла глаза, чтобы кухня не расплывалась от вытекшего душевного конденсата.

– Я с ней уже порвал. Всё кончено.

– Да это уже неважно, – спокойно ответила Настя через несколько долгих секунд.

– В смысле?

– Я с тобой развожусь, – вместо слов вырвался глухой хрип, и Настя прокашлялась и повторила.

– Дорогая, я понимаю, что виноват, я был осел, – Сережа встал. – Но теперь…

– Не называй меня так – дорогая. Я развожусь с тобой. Я соберу вещи, заберу Крис, и мы уедем. Завтра, – встала, а чего ждать, встала и пошла.

– И куда?

Застыла в дверном проеме из кухни в коридор.

– К маме. К Лене. Не знаю. Куда угодно – отсюда. Можешь жить со своей Виталией.

– Я не хочу жить с ней.

– Мне плевать, чего ты хочешь.

За входной дверью послышалось бряцанье, потом скрежет, будто кто-то долго не мог попасть ключом в замок. Вошла Крис.

– Меня сегодня вызывала Клара Леонидовна, – вытирая лицо и пытаясь успокоиться и переключиться, сказала Настя. – Знаешь почему?

– Не-а.

– Ты не ходишь на уроки, не выполняешь задания. Тебя вообще отчисляют, ты знаешь?

– Да пофиг. Пусть что… что хотят пусть сделают.

Крис бросила рюкзак на пол, и, покачиваясь, стягивала кроссовки.

– Ты что, пьяная?! Посмотри на меня, ты пьяная? – Она подошла к дочери и взяла ее за подбородок. Та смотрела с вызовом, тяжело и буйно дыша, как быки на корриде. Настя почувствовала ядреный запах перегара. – Господи, да ты напилась!

– Да отстань ты. – Крис отмахнулась от матери и проковыляла в коридор.

– Что отстань, тебе сколько лет, чтобы ты пьяная домой приходила?

– Скажи спасибо, что пришла.

– Кристина!

– Анастасия! Ой, извините. Анастасия Александровна!

– Ты что себе позволяешь!

– Ой, да лан тебе. У тебя вон проблемы посерьезнее. – Она кивнула в сторону Сережи. И спросила у него: – Или вы здесь не это обсуждаете?

Настя ошарашенно смотрела то на дочь, то на мужа. Видно, Крис поняла по растянутому, как минные растяжки, напряжению и опухшему лицу Насти.

– Так ты… ну да, ты же всё знала! – что было само собой разумеющимся, но Настя не думала об этом, не об этом думала.

– А-ха-ха, знала. Всё знала, одна ты дурой была.

– И почему, почему ты не сказала?..

– Да так тебе и надо пушто. – Крис подошла к Насте и посмотрела ей в глаза. – Стерва.

Настя отправила в лицо дочери правую ладонь. Та приземлилась ровно на левую щеку, и Кристинино лицо побелело, а потом посреди белизны появился красный островок. Настю трясло. Руки дрожали так, что, если бы их положили на пианино, они бы сами заиграли на клавишах. Весь дом, все ее родные люди были против нее.

– Вот ты и во всей красе, настоящая, такскать. – Крис потирала расцветшую розовым щеку. – Ну и что вы решили? А? Помирились или как?

Настя не знала, что ответить.

– Мы пока что разговаривали…

– Мы разводимся.

– Насть…

– Молчи.

– О, класс. Я хочу остаться с ним. С ним, не с тобой, слышишь?

– Крис…

– Нет, я же должна выбрать? Да? С кем остаться после этого… развода. Вот я выбираю его. С тобой я и дня. Не выдержу. Всё, чао.

Крис взяла рюкзак и потащила его по полу в свою комнату. Громко хлопнула дверью, и Насте показалось, что это хлопнула дверь ее жизни.

– Это невозможно, ты же понимаешь? Она моя дочь, а ты ей…

– Понимаю. Я ничего и не говорю.

Настя кивнула. И кивала еще долго, пытаясь осмыслить ситуацию во всей ее полноте. Кивала, как у умалишенных в домах престарелых кивают и кивают их тоненькие шеи.

– Слушай, нам необязательно… Может, еще…

– Может, еще что?

– Может, еще всё исправим.

Настя не ответила. Подошла к шкафу, достала бутылку красного, бокал и ушла в спальню, потом в ванную. Сережа не заходил в спальню до ночи, пока не пришел спать. Настя его не выгнала. Когда они заснули, между ними поместилась бы еще одна пара, еще мужчина и женщина, которые, как знать, может, были бы счастливее них.

Настя сидела на краю ванны. Вода бежала – чтобы из коридора не было слышно звуки не-воды. В одной руке мелко подпрыгивал бокал вина, в другой – дрожал телефон, не хотел прижиматься к уху.

– Да-а, – донеслось беззаботное на том конце не-провода. – Насть? Насть, ты? Алё-ё?

– Я, – хрипнула Настя, сдавленное горло плохо пропускало звуки, как, бывает, не пропускает воздух.

– Ты чего там, плачешь, что ли? Плохо слышно, шум какой-то. Что-то случилось?

– Да я… да. Можно приехать?

– Сейчас, подожди… Да с Настей говорю. С Нас-тей, – кричала Лена. – Да. Да, блин! Ну, и иди. Так что, Насть, говоришь?

– Можно приехать?

– Уф… Что-то срочное? Сейчас не очень удачный момент, мы с Ником сремся. А я говорю, сремся! Я с тобой – уж точно. Насть, я тут, да, что-то случилось?

Настя рассказала, как могла – непрожеванный, непереваренный день, изжога, перескоки туда-сюда – школа, школа, дом, Сережа, и вот. И Кристи еще, но это ладно, это ладно по сравнению с… Вот.

– Ох, подруга, ну дела-а, – драматичный вздох. – Дела, конечно. А