Последние месяцы она двигала школу с Максом. Сейчас двигала ее одна.

Петляющий ручей дворов ее вынес в дельту[34], где впадал в озерцо маленькой площади. Здесь ходили редкие люди, рисуя свои маршруты в разные стороны, уводя их за разные углы. По другую сторону площади, чуть в стороне, в отдалении, Крис увидела будто бы знакомое здание. Потом решила, что ей показалось, но всё равно направилась к нему.

Остановившись на перекрестке, она внимательно осмотрела здание. Однозначно – оно было ей знакомым. Но откуда?

Похоже на школу. Да, так выглядят школы. Но…

Ну, конечно. Бывают же такие совпадения. Вот он – еще один филиал ада, вот она, коррекционная школа, где работает мать. Теперь стало понятно, почему она ее узнала: в детстве мама привозила Крис сюда. Тогда ей, кажется, здесь даже нравилось. Ребенок. Ребенку везде бы понравилось.

Зазвонил телефон. Крис посмотрела на экран – мама. Господи, ну что? Или Кларо-орало настучала еще раз? Черт знает. Она могла.

Крис не ответила. Отключила звук. Когда собралась уходить в другую сторону – не дай бог еще встретить маман, – мельком посмотрела на крыльцо и узнала выходящую оттуда женщину. Тут же быстро спряталась за ларьком по соседству и выглянула из-за него. Мама несла какую-то коробку, зажав ее одной рукой, а второй – держала телефон. Крис догадалась, что сейчас будет, и взяла свой смартфон даже еще до звонка. Снова не ответила. Увидела, как мама сворачивает за угол школы.

Интересно, хмыкнула про себя Крис. Ну ладно.

С другого бока к школе шли дети, лет десять или около того, с ними – женщина, переваливалась, тяжело переставляла большими одиозными ногами. Интересно, не один ли из них мамин любимчик? Тот, что дороже ей и семьи, и всего на свете? Нет, он, наверное, уже старше. Как я.

Крис вышла из-за ларька, посмотрела по сторонам, думая, куда пойти дальше, и взгляд рыболовным крючком зацепился за витрину ларька. Не размышляя, она зашла внутрь. Полки были бедны, полны проплешинами, ценниками с завышенными числами и – наверняка – паленкой. Но Крис было плевать. Толстой продавщице в синем фартуке она указала на литровую коробку вина, которую и сложила через минуту в рюкзак. Продавщица провожала взглядом исподлобья, смотря выпученными глазами, и Крис казалось, что на ней остается противная липкая паутина от этого взгляда. Из ларька она вышла не поблагодарив.

Когда уже сидела где-то во дворах, телефон аукнул сообщением от Макса: Лови ответочку. Наполненная глотками пакетированного сухого, Крис вялыми пальцами выбила на клавиатуре: Че? Ответ пришел такой: Скоро узнаешь.

Трамвай качался как угашенный, подпрыгивая, дрожа – Крис мотало от сиденья к поручню. Хотя, конечно, она понимала, что дело не в трамвае, а в литре коробочной «Изабеллы», выпитой практически залпом и собирающей всю себя в мочевом пузыре, который, вероятно, раздулся до размера циркового зеркального шара. Крис вспомнила этот шар и тигра, который по нему ходил на одном из выступлений в детстве, и почему-то ей представилось, что сейчас тигр пойдет по ее мочевому пузырю, она передернулась, как пистолетный затвор. А еще «Изабелла» подступала к горлу, да.

После выхода трамвая на прямую американские горки прекратились. Крис прижалась лбом к поручню. Тот, вопреки ожиданиям, оказался теплый и липкий. Крис плюнула и села.

Какой-то парень оторвался от книги.

– Э, ты чего?

– Ой…

Черт, она реально плюнула.

– Ничего! – вздернула подбородок, и одна из косичек осела на ее носу.

– Полегче давай, верблюдиха.

Тоже мне, король трамвая.

Она оглядела снова уткнувшегося в книгу парня. Немного полноватый, щетина, ежик, драная джинса, лет двадцать пять. И почему-то его было два. Подсела к тому, что слева, чуть не приземлившись ему на колени.

– Что читаем? – повернула книгу к себе обложкой.

– Ну ты еще жопой на нее сядь, да?! – вырвал из ее рук Кинга.

– Может, я познакомиться хочу.

– Познакомиться? Со мной?

– Ну.

Поц отчаянно двоился и, чтобы не ошибиться, Крис смотрела куда-то посередине. Старалась принять кокетливый вид. Закинула ногу на ногу, но чуть не упала – впилась в ногу соседа. Тот почти сразу ее отдернул.

– Хочешь быть моим… другом?

А поверх трамвайной картинки маячило, как проекция, лицо Макса. И это – скоро узнаешь.

Солнце ворвалось в салон сквозь окна, осветив лицо парня. Крис сидела близко; все его четыре темно-зеленых глаза вспыхнули оранжевым, прямо вокруг зрачков, и погасли, когда трамвай въехал в тень.

– Не стоит, – парень отвернулся.

Двери открылись, и Крис выбежала. Не знала зачем, учитывая, что ей оставалось ехать еще семь остановок. Когда старый трамвай сложил гармошечные двери и укатил, она поняла, что тигр, цепляясь когтями, уже ползет по горлу. Подбежала к урне и выблевала «Изабеллу». И-за-бел-ла. Почти Набоков. Сраная аристократка. Людей не было. Крис вытерла губы, закинула найденную в закромах набрелоченного рюкзака жвачку. Пахло блевотиной и быстро несущимся на город летом.

* * *

– Ты что, охуел… – у Насти больше не было сил кричать. День выдавил последние силы, сжал голосовые связки. Она хотела сразу набрать Сереже, как только тот пацан вышел из школы. Потом решила подождать до дома. Свое тело, которое она не чувствовала, в тошнотной, почти призрачной приподнятости над землей она довела до кабинета Клары Леонидовны. Там молча кивала, сжав челюсть, чтобы не выпрыснуть слезы. Будто отгороженная глухим стеклом, слушала, что Кристину, в целом неплохую девочку, но увы, увы, придется отчислить, если она не исправится[35]. Когда приехала домой, Сережа был тут. Посмотрев на Настю, он понял, что что-то не то, что что-то совсем не то. А что ты не на работе, бросила Настя. В последнее время часто задерживаешься. Трудоголик ты наш. Сережа ответил, что на сегодня дела закончились. Дела? С деловым партнером, наверное? С тем, которого ты трахаешь? Она не была уверена, но в этот момент по его взгляду, по приоткрытому рту, из которого засочилось протяжное э-э-э, она поняла, что Кристинин дружок был прав, мать его. И здесь у нее сломались тормоза и расщелкнулись предохранители, она обратилась в визг и влетела к мужу в кухню, чувствуя, как на голове вьются и шипят змеи, а пальцы выгибаются и костенеют. После несколькоминутного крика у Насти уже не осталось сил. Она села на диван в легких нервных вздрагиваниях.

– Ты что, охуел? Я тебе что такого сделала? Скажи, я тебе что сделала, что ты со мной так?

Сплошные