– Что, не попал? – хмыкнула Руш.

Братец с низин отмахнулся. Хоть вторую руку держал у пояса – похоже, тот удар стулом что-то поправил в его голове.

И тут Барн двинулся в нашу сторону. Разумный выбор: лучше момента и не подгадать. Руш и Васко напряглись, а остальные Псы так и остались у дальних телег, даже не повернувшись к нам.

«Может, нападут из мыльни?»

Барн подошел вплотную, держа в правой руке флягу. Мои руки изначально лежали близко к керчеттам. Хватит одного движения, чтобы…

– Я вас обкраду немного? – Барн перевернул флягу, и с ее горлышка сорвалась одна капля. – Выпить охота, долго таскались…

Сказал и ткнул в телегу с припасами, где стояла бочка.

– Конечно, – осторожно ответил я. Хоть и следовало отправить его за капралом.

Руш подняла бровь, я пожал плечами. Провел ладонью по рукояти: «Не расслабляться».

Шрам на лице Васко сделал его еще злее на вид. Он будто с ненавистью проследил, как наемник обходился с дармовым вином. Насмотревшись со спины на то, как Барн опрокидывает в себя выпивку, а его приятели раскладывают карты в телеге, я на всякий случай оценил улицу.

«Значит, не сейчас? На обратном пути? Глупо».

Похоже, Барн замышлял убить меня страшной скукой. И почитать нельзя, и от своих не отлучиться…

Ставница оживилась. Какой-то малец прибился к телеге Псов и явно замышлял кражу. Запоздавшие девицы пытались увлечь за собой, а попрошайки давили на жалость. Все ушли такими же нищими.

«В Воснии бесполезно просить, – проводил я их взглядом, – кто бы мне подсказал эту истину пару лет назад. Отдал бы за нее все золото с турниров».

Мимо прошла вереница солдат из местных – последняя рвань. Человек семь, один дымил трубкой и не смотрел под ноги. Тот, что оделся поприличнее, скользнул взглядом по телегам без особого интереса, а потом провел рукой у шлема, поприветствовав нас. Я сдержанно кивнул, Руш даже не обратила на них внимания. А больше ничего не происходило. Солнце сблизилось с верхушкой молельни. Ветер гнал тучи к острогу.

– Тухляк, – справедливо заметила Руш и стала копошиться в телеге.

Барн уже похорошел от вина. Он стоял поодаль и осторожно щелкал тыквенные семена. Берег зубы, разламывал шелуху пальцами – потом прикусывал сердцевину. Шумно сплевывал. И совершенно не косился в нашу сторону. Я тоже делал вид, что увлечен птицами. Вороны отсиживались на ветвях. Тощие, ободранные. Как и все в Ставнице.

– Тихо как-то, – что-то прожевывая, сказала Руш. Она умела подкрадываться со спины почти бесшумно, но когда дело касалось того, чтобы изобразить спокойствие, пока ждешь беды…

– Тихо, – подтвердил я, еще раз взглядом проверив, не слишком ли я высунулся за угол, – все потому, что никто и не говорит.

Ноги начали замерзать, а в мыльне не стихали страсти. Мне точно стоило дочитать «Немую власть».

– Значит, надо поговорить? – Руш покачалась на пятках. С весны она позабыла, как называть меня болваном. Да и перечила только для вида, когда нас слышали другие. То, что раньше было приказом, требованием, стало просьбой.

Я ничего не ответил, стряхнул грязь с рукава. Все в Волоке покрыто грязью, куда ни плюнь.

Руш встала поближе, явно забыв о Барне и остальных Псах.

– Расскажи чего… у тебя складно выходит.

Я взболтал флягу, боковым зрением поглядывая на соседа Барна.

– Все детство мне твердили, что мир опасен.

Руш намека не поняла. Похоже, она спрашивала и льстила лишь для того, чтобы рассказать свое:

– О-о-о, вот это мне знакомо! Мы под Лан-граньером, или как там это ублюдство зовется, жили. Тоже замок. Стены высоченные, не заберешься, особенно в пять годков. Пит вон полез, ноги переломал, а ему семь стукнуло. Опасно, спору нет!

Похоже, пьянство Барна развязало руки и моему отряду: Васко украдкой хлебнул лишнего, а Руш взялась за искрицу.

– Не бывала я в замке, короче. Струсила. Во сне эти гребаные шпили вижу. – Она облизала уголок губ с каким-то болезненно мечтательным видом.

Я молчал и поглядывал в сторону наемников.

– Слыхала, что детство определяет, каков будешь. А ты на труса не похож, – кажется, Руш совсем расслабилась, – как так вышло?

В мыльне наконец-то зашевелились у выхода.

– Мир и вправду опасен. – Я пожал плечами. – Ничего и не изменилось.

«Фокус состоял в том, чтобы так начали говорить про меня самого».

Люди Барна задерживались. Вот уже вышел Пульрих, запыхавшийся и со здоровым румянцем. За ним тащился Коваль. Оба целы и невредимы.

Похоже, не будет сегодня драки. И это только половина беды. Если люди Барна не виновны, то…

Расклад поменялся вновь. Прежний мне нравился куда больше.

– Ладно, через два часа стемнеет. Пора отправляться. – Я поднялся со скамьи и размял плечи. Так нас убьет прохлада раньше любого врага.

Руш сплюнула комок искрицы на землю, и я вздохнул. Остался один человек, на которого я мог положиться. И он, как назло, застрял в мыльне со шлюхами.

– Где его носит? – Пульрих привстал на цыпочки, пытаясь поправить пояс.

В доме напротив открылась дверь. Что-то свистнуло.

Руш вскрикнула. Пульрих скосил левый глаз к носу. На месте правого торчало древко стрелы.

– Ка?.. – почти каркнул он и упал к колесу телеги.

– Стрелы! – я отдал команду, которую мы не раз учили по утрам.

Только меня услышали не все. В мыльне началась драка. Коваль взревел и схватил щит с телеги. Погибнет, идиот.

«Еще одна роскошь – чувства», – учил Финиам.

Я сорвался к укрытию, ткнул пальцем за спину Васко: «Враги!» Над скамьей остались две стрелы.

Из окон, выше по склону, показались новые дуги. Еще стрелки. Керех выскочил из здания, облитый чьей-то кровью. Я отпихнул его к телеге.

– Стрелы!

– Напали, суки! На нас… – бестолково орал Коваль.

На бегу, за короткий миг, я обвел взглядом подъем от мыльни к особняку. Из соседнего дома выскочили два солдата в штопаных стеганках. Не наемники Псов, не солдаты Восходов, не чертовы Долы. Керех поймал стрелу щитом и укрылся за телегой.

Я присел за дверью мыльни. В полотно вошли две стрелы, так и не пробившись на мою сторону.

«Плохие наконечники, паршивый металл».

– Сверху! – взвизгнула Руш и махнула рукой.

Рядом со мной упало тело. В оконном проеме показался новый стрелок. Барна и след простыл. Я преодолел десяток шагов, пригнулся у дальней повозки. Коваль что-то лепетал и тормошил брата, пытаясь поднять его с земли. Точно идиот.

– С той стороны, м-мать, идут! – закричал