Сопротивление исчезло, и я отшатнулся назад, чтобы не упасть.

– Шетыре, – прошамкал Бун.

Высокий враг удивленно глядел на потолок, пока не подкосились ноги. Серое перо окрасилось в красный – древко торчало из приоткрытого рта. Я навалился плечом и отправил врага к приятелям. Те разошлись в стороны, и мертвец рухнул на Коваля, сталкивая его ниже, ниже.

Первый. Один из пяти. Их же было пять?..

Мерзкая, гнетущая тишина. Керех больше не говорил.

Я – следующий.

– Проткните сучье отродье! – заревел восниец с первого и толкнул дружка вперед. Тот сопротивлялся – размахивал копьем издали.

Кто из нас еще больше испуган?

– Собака плешивая! – Восниец оттолкнул приятеля в сторону, поднял щит Коваля, пошел наверх. Еще один ублюдок, что удался ростом.

Колени уже не дрожат – они вовсе не гнутся. Я оперся плечом на стену.

«Последние. Всего двое».

Коваль смотрел на потолок, не моргая. Когда-то я сказал ему и Кереху, что тренировки с утра спасут их жизнь. Как мне говорил Саманья…

Сапог наступил на лицо братца с низин. Топорик поднялся вверх, чтобы обрушиться на меня. Я отразил выпад ободом, почти задыхаясь. Как долго я смогу стоять?

– Сейшас! – крикнул Бун, и я прижался к стене.

Слышно, как отпустили тетиву. Мимо. Мне страшно захотелось обратно на манеж.

Керчетта прицелилась в брюхо врага, тот отступил, чтобы подняться вновь. Ударил по щиту – боль перетекла из руки в плечо, кольнула ребра. Как волны. Прилив – блеск клинка, шаг назад. Отлив – шаг навстречу беде.

– Я выпотрошу тебя! – глаза врага покраснели то ли от ярости, то ли от пыли. А может, от слез. – Выпотрошу, гнида!

«Зачем они пришли убивать нас и умирать?» – в голове туман, пустые вопросы.

Никаких приемов – слева стена, справа стена. Не отступишь от первых ступеней, не сунешься далеко вперед. Будто в трясине. Враг с перекошенным лицом толкался, таранил щитом. Мы бодались, как два козла на мосту.

Только вместо рогов – сталь. Я все хуже отводил удары: пот стекал со лба, мазал подбородок, падал каплями на ключицы, шею. Воздух слишком горячий. Удар! Зазвенело в ушах. Я закрылся гардой, попытался поднять щит. Не вышло. Сильный толчок, левая нога не успела найти опору. Я упал на спину и увидел острие кинжала вместо топора. Керчетта выпала из ладони, но я успел перехватить запястье врага. Его пот капал в прорези на шлеме. Ублюдок весил, как целая телега. Правая рука дрожала, на левую наступили коленом. Щит бестолково царапал доски. Острие приближалось. Я пытался пнуть ублюдка, скинуть, но только вернее пускал кинжал к лицу.

«Где Бун, твою мать?»

Кончик кинжала царапнул прорези в шлеме.

Сколько ни тренируйся, тебя прирежет какой-то крестьянин со щербатой рожей. А перед тем – вымотают числом, зажмут в последней дыре, обкрадут и поколотят. Я зарычал, заелозил ногами по полу, пытаясь сбросить ублюдка, спастись…

– Иди сюда, я завалил его! – брызнул слюной враг, рассевшись на мне, как на мешке.

По лестнице послышались робкие шаги. За спиной ублюдка показалось навершие копья.

– Мот?..

Стрела с хрустом пронзила шею врага. Глаза залило кровью. Я оттолкнул кинжал к плечу. Ублюдок завалился на меня, все еще дергаясь, все еще похрипывая.

Мы оба хрипели.

«Второй! Сейчас меня добьет вто…»

– Ну, на хер, – пискнуло что-то за тушей врага.

Паренек с копьем пригнулся, начал отступать и кубарем скатился со ступеней. Я пытался надышаться под звук его топающих сапог. Все тише, тише. Дальше.

«Я жив. Жив!» – вот это – настоящая роскошь.

Почему же люди такие тяжелые?.. Я скинул ногу мертвеца, попытался вытереть кровь со щеки и губ. Пальцы застревали в прорези шлема. Забрало, точно! Мало мне пустой головы, будто назло, еще и зачесался нос.

С трудом, на негнущихся ногах я поднялся, хватаясь за перила. Перед глазами все еще мерещилось острие кинжала, ползло навстречу, к глазнице…

Керчетта. Точно. Я наклонился, пошатнувшись. Когда разогнулся, нещадно заныла ушибленная, уставшая спина. В нее точно забили пару невидимых гвоздей.

– Дьявол, – прошептал я одними губами.

На лестнице – никого. Вверху, у перекладины, торчали обломки стрелы. Бун все-таки промахнулся дважды.

– Это… все? – спросил я неведомо кого. Мертвецов у нижней ступеньки, свой отряд, богов, самого Финиама.

Похоже, все. Сегодня больше никто не умрет.

– Они ушли, – выдыхаю я. – Кажется, здесь – все.

Нужно развернуться. Подсобить Васко и Руш…

– Дфе ошталось, – посчитал Бун.

Я прислонился плечом к стене, хватал ртом воздух, прикрыв глаза. Сзади вдали гремел бой. Пару мгновений. Немного бы отдохнуть…

Шу-у! Звук тетивы. Я обернулся в сторону Буна, и увидел пустой лук. Опустил взгляд ниже. Левая нога подкосилась, и я упал на четвереньки, отбив запястье.

Под тканью на бедре топорщился наконечник. Вокруг острия расходилось бордовое пятно.

«Наша стрела?.. Прошла насквозь?..» – Я не успел вдохнуть – именно в этот миг и пришла боль.

– Агх! – крик оборвался, и я хватанул воздух, чтобы снова закричать: – А-а!

Слюна попала в горло, и я закашлялся. Завыл, отдышавшись. Все тело будто пропало, осталась только одна точка – вокруг чертового железа и дерева, застрявшего у кости. Никаких мыслей. Боль. Холод. Жар. Влага. Снова боль. «Лишь бы это закончилось, скорее закончилось…»

Я понял, что просил о чем-то вслух, когда закончил кричать и выть.

– Што, больно?..

– О-ох. – В глазах потемнело и снова прояснилось. Я приподнялся на локте, встал на правое колено. Впился пальцами в доску пола, перетерпел новую волну боли. Зашипел. Увидел, как на бедре расплылось багровое пятно. Сдержал тошноту, поднял голову.

Старик сделал шаг вперед. Новая стрела – на тетиве, еще не отведена для выстрела. Бун стрелял лучше всех – теперь я это знаю. Ему хватит одного мига, чтобы отправить древко в полет.

«Я не успею. Даже если подниму щит, прыгну из последних сил…»

– Что ты делаешь, твою мать?..

Бун оставался на месте.

– Я? Шмотрю, как ты истехаешь хровью, лишка. – Таким довольным старик выглядел только тогда, в день смерти Амила.

Подброшенный паек, повешенья, доносы, мертвецы, которых находили у лагеря. Все сошлось. Худший расклад.

«Нет предела воснийской жестокости».

Я облизал пересохшие губы, перетерпел боль. Выровнял голос:

– Зачем? О-о боги. – Мир то расплывался, то становился слишком ярким. – Я же… Что мы тебе сделали, дьявол?..

Время. Нужно немного времени. Может, вернется Руш и…

И тогда Бун всадит в меня стрелу, услышав шаги за спиной.

– Что стелали?.. Фы, ублютки, – зашепелявил он с такой яростью, что я пожалел о своем вопросе, – не задумывались, когда резали наше село…

– Мы? Какое… какое