/…/

Русские наступали с трех сторон, оставался свободным только один проход по направлению на восток. Шли в быстром темпе, видя не больше, чем на триста метров перед собой, в первых лучах дня, что требовало особого внимания от идущих впереди. «Необходимо прорваться», – говорили мы. Я только заметил, что оказался без перчаток, которые оставил в избе. Остановился, понимая, что без перчаток я очень быстро обморожу руки. Но не решался вернуться, так как та завеса из трассирующих пуль сейчас была более интенсивная и опасность постоянно исходила от соседней группы изб, теперь уже за нашей спиной. «Пойдем вместе», – сказали Вентуроли и Аполлони. Вернемся, все трое внутрь, хотя соломенная крыша избы уже горела. Аполлони нашел и протянул мне перчатки.

Тропинка, по которой мы отходили, теперь стала непроходимой. Полчаса движения по открытому склону около населенного пункта, который обстреливался небольшими минами из миномета. Один взрыв произошел около немецкой передвижной кухни, установленной на санях, два или три тела лежали рядом с перевернутой дымовой трубой, лошадь оторвалась и убежала по снегу. Мы перемещались бегом вдоль ряда изб, стоящих на гребне обрыва, на спуске, скользя и скатываясь в снег, который доходил высотой выше колен и засыпался в валенки сверху. В последней избе в этом ряду внутри лежали итальянцы и немцы. Двое из них, ближе к широко распахнутой двери закричали: «Закройте! Раус!» Мы вышли и двигались, пригнувшись, по направлению, где находились минометы, разыскав в конце концов нашу группу, которая растянулась на большое расстояние с мулами и санями. Шли очень быстро, пытаясь сократить дистанцию, которая нас разделяла.

В одном месте, через четверть часа после выхода из Шелякино, мы слышали за спиной шум танков. Мы побежали в поле стеблей от подсолнухов, продираясь через густые заросли замерзших кустарников. Танки, два или три, теперь двигались по направлению к группе, которая уже была едва заметна на горизонте. Когда они достигли группы, мы слышали очереди из пулеметов.

Один из танков вновь появился позже справа от нас, на нем восседала группа безоружных альпийских стрелков. «Он захватил штаб», – думали мы. Так казалось в этот момент, и так считали мы несколько лет. В рапортах, которые Вентуроли и я докладывали, вернувшись в Италию, мы сообщали, что штаб дивизии «Юлия» пропал без вести тогда, на рассвете двадцать второго января 1943 года.

В действительности группа, захваченная перед нами, не была штабом «Юлия». Штаб дивизии «Юлия» (то, что от него осталось) вырвался в то утро, но ушел в «ошибочном» направлении и попал в плен двумя днями позже, в Валуйках, которые были основательно заняты советскими войсками. Это мы узнали несколько лет спустя, после возвращения на родину из русского плена нескольких альпийских стрелков.

Пишу в кавычках слово «ошибочном» по отношению к направлению на Валуйки. Ошибочность этого направления в действительности была доказана позднее, после выхода и встречи с колонной советских войск, когда попали в плен оставшиеся в живых. В город Валуйки прибыла половина штаба дивизии «Юлия» после выхода из Подгорного. Перед этим был укрепленный пункт севернее Алексеевки.

Позже решили идти на Валуйки, а в тот день мы были еще свободны в выборе. Решение было принято не только для дивизии «Юлия», но также для других двух альпийских дивизий и для пехотной дивизии «Виченца». Потом случилось, что во время отступления дивизия «Тридентина» изменила курс в направлении на Николаевку по приказу, полученному по радио, исходящему, как считалось, из штаба 8-й армии и подтвержденного с немецкого самолета. Другие три дивизии, или, по крайней мере, их штабы, не получали никаких приказов и продолжали свой марш на Валуйки.

Из достоверного источника известно, что штаб Альпийского армейского корпуса пытался наладить радиосвязь со штабом дивизии «Юлия», но это не получилось. Но я находился в другой части, которая также пыталась найти связь со штабом армейского корпуса напрямую с помощью вестовых. Могу, однако, сказать, не боясь преувеличить, что такая связь была абсолютно невозможна после трех или четырех дней с момента начала отступления. Выделять людей из штаба корпуса, чтобы найти один штаб, находящийся в движении какое-то время в открытом поле, когда направления движения продолжают меняться, будет абсолютно абсурдным. Такие задания обречены на провал по времени, которое необходимо для операции. Эффективная и своевременная связь могла быть осуществлена в этих условиях только по радио. Но его не было. Высший состав штаба «Юлия» в Валуйках был разгромлен, также как и головные части колонн дивизий «Виченца» и «Кунеэнзе».

* * *

/…/

У меня перед глазами сейчас карта района трехсоттысячного масштаба с отметкой пути следования и боев дивизии «Тридентина». Было ясно, что судьба была более благосклонной к нашей небольшой группе. На выходе из Шелякино дивизия «Тридентина» и смешанные части продолжали путь по дуге с общим направлением на юг, придерживаясь ориентира на Валуйки, и потом поднимались на север.

О том, что начался разгром, подтверждали происходящие события, в этом не было сомнений. На этом пути колонна была атакована и должна была сражаться, по крайней мере, два раза, в Николаевке (малой) и в Малакеево. Наша группа двигалась по дуге, большой колонной. К счастью, по более короткому пути. Мы ориентировались по моему компасу. Ориентиры мы выбирали из телеграфных столбов, или какого-нибудь очертания, которое выделялось на горизонте. Прибыв к ориентиру, мы устанавливали другой, и так шли час за часом на запад. После некоторого времени к нам присоединился один альпийский стрелок, которого тащил вперед мул.

Равнина простиралась до горизонта, как бесконечный бильярдный стол, покрытый льдом. Вначале небольшой, потом сильнее, затем поднялся очень сильный ветер. Снежная пыль поднималась вихрем, который уменьшал видимость и затруднял дыхание, ветер дул с запада, мы должны были почти через каждый шаг поворачиваться спиной для восстановления дыхания. Один офицер из снабжения, который теперь был с нами, начал кричать от боли в обмороженных руках. «Помогите мне», – говорил он плачущим голосом. «Держись», – кричали мы в пургу. «Должны держаться до конца», – хотя вокруг не было ни одного кустарника.

Не стимулировала нас и окружающая местность, вовсе не похожая на родные места. На остановках просто падали на снег. Мы проходим десяток шагов, потом поворачиваемся, оглядываясь. Ничего не видно, воздух полон удушливого белого дыма. Потом остановились, наконец, на отдых вокруг кустарника высотой с полметра, стояли на коленях или сидели, несмотря на вьюгу и ветер, который казалось, переносит нашу дорогу. Прошло полчаса, или даже больше, пока разожгли огонь из какой-то сухой травы,