коррумпированными сотрудниками. Мои коллеги из разведывательного отдела штаба провинции обвиняли одетых в черные пижамы сотрудников по сельскому развитию в том, что они — бездельники, которые тратят свое время на распитие пива на деревенских перекрестках, а бывшим вьетконговцам из взвода вооруженной пропаганды Зета вообще никто не доверял, несмотря на их впечатляющий послужной список. Зависть, соперничество, недоверие и презрение, существовавшие во вьетнамском разведсообществе, просто не могли быть преодолены двадцатипятилетним американским советником-энтузиастом с «планом». Одной этой проблемы было достаточно, чтобы затормозить программу «Феникс», но были еще и другие.

Большинство вьетнамских начальников уездов почти поголовно не проявляли никакого энтузиазма по отношению к «Фениксу». Ничто так не раздражало нас с майором Эби, как непонятно вялое отношение майора Нгиема к этой программе. Конечно, Нгием проводил требуемые совещания штаба «Феникса» и отдавал все соответствующие директивы, как того требовало сайгонское управление программы, но, как сообщил мне проницательный сержант Шелтон в первую неделю моего пребывания в Дыкхюэ, то, что мы наблюдали, было неподражаемой вьетнамской манерой действовать так, чтобы американские советники были довольны. Это была бесконечная борьба терпеливого и непостижимого восточника с восторженным и нетерпеливым западником.

Если бы майор Нгием действительно хотел создать эффективную программу «Феникс», он мог бы добиться этого, проявив искреннюю заинтересованность в командовании. Нгием хотел бы, чтобы теневое правительство Вьетконга исчезло — он знал, насколько оно опасно! — но просто не мог принять «Феникс» в качестве решения этой проблемы. Иногда у меня складывалось впечатление, что он боялся «Феникса» больше, чем вьетконговцев, поскольку работающая программа позволила бы раскрыть и централизовать информацию о численности противника в Дыкхюэ, а этого он никак не мог допустить. Поскольку подобные сведения о деятельности противника могли попасть в отчет СОД, майор Нгием опасался за свою работу. Резкое снижение рейтинга уезда по Системе оценки деревень (что, вероятно, произошло бы в масштабах всей страны, если бы правда стала известна) отразилось бы и на начальнике уезда. В конечном итоге, это с майором Нгиемом и произошло. Поскольку должность начальника уезда зачастую была прибыльной и престижной, неудивительно, что у большинства уездных руководителей «Феникс» был так же популярен, как и проказа.

Наконец, вряд ли можно было ожидать, что майор Нгием и его коллеги по уезду с энтузиазмом воспримут концепцию «Феникса» в условиях, когда эффективные уездные руководители часто сталкивались с тем, что наградой за их эффективность было их убийство вьетконговцами. Гораздо безопаснее было выполнять работу на среднем уровне, не совершая никаких подвигов, и жить, чтобы сражаться дальше. Возглавить агрессивную антикоммунистическую кампанию — один из верных способов навлечь на себя огонь противника. Истории о жестких и крутых руководителях уездов, открывавших заминированные ящики своих столов, были весьма многочисленны. Незавидная судьба таких людей, как полковник Тхань, наверняка оказала тонкое влияние не на одного осторожного офицера.

Именно с этим я столкнулся, когда по наивности попытался возродить программу «Феникс» в Дыкхюэ. Апатия, раскол и общая нерешительность со стороны майора Нгиема были именно тем, чего желало большинство вьетнамских партий. Единственным исключением в Дыкхюэ был мой коллега, начальник отделения разведки лейтенант Бонг. Как и мне, Бонгу хотелось иметь эффективную программу «Феникс», и, как и я, он бросил оружие в знак поражения и направил свои силы на осуществление односторонней и иногда успешной вендетты.

Обрекали ли эти недостатки программу «Феникс» на провал с момента ее создания? Не совсем так. Концепция «Феникса», как бы она ни была несовершенна, была реализована по всей стране в стольких вариантах, сколько было уездов. В одних уездах за дело брался американский советник и доводил его до ума. В других уездах это был начальник разведки, руководитель местного отдела Военной службы безопасности или даже национальная полиция. Редко когда я встречал ветерана «Феникса», в уезде которого эта концепция работала бы именно так, как нас учили в Вунгтау. И все же «Феникс» в той или иной степени работал во многих уездах. Само существование провинциальных, уездных и общинных отделений «Феникса» привлекало внимание к угрозе, которую представляло собой коммунистическое подполье. В некоторых уездах распространялись плакаты «Разыскивается!» с фотографиями агентов Вьетконга. За помощь в задержании вьетконговских функционеров предлагалось даже вознаграждение и гарантии анонимности. Несмотря на то, что в рамках программы «Феникс» редко воплощалось в жизнь задуманное ее разработчиками, она стала серьезным препятствием на пути коммунистов, которые быстро восприняли ее как угрозу своей организационной и оперативной безопасности. По мере развития борьбы с революцией вьетконговцы стали часто убивать агентов «Феникса». Основываясь на своем опыте в Хаунгиа, мне нетрудно согласиться с оценкой Уильяма Колби, согласно которой в рамках программы было убито, захвачено в плен или нейтрализовано иным способом более шестидесяти тысяч агентов Вьетконга. «Феникс» стал одной из главных причин того, что Временное революционное правительство Вьетконга не смогло взять Южный Вьетнам под свой контроль после его распада в 1975 году. Многие тысячи коммунистических сотрудников в общинах и деревнях, необходимых для управления новым правительством, к тому времени были либо мертвы, либо находились в тюрьмах — и все это благодаря «Фениксу».

Но мне трудно согласиться с утверждениями о том, что программа «Феникс» являлась неизбирательным оружием по борьбе с терроризмом, которое безжалостно применялось нами и южновьетнамцами против беззащитного сельского крестьянства, или что из примерно двадцати тысяч убитых вьетконговцев несметные тысячи были невинными мирными жителями. Во время своей командировки в Хаунгиа я видел множество вьетконговских политиков, которые были либо убиты, либо взяты в плен. Практически каждый из тех, кто был убит в засаде или в своих секретных бункерах, были вооружены русским, китайским или захваченным американским оружием. В большинстве случаев они имели при себе еще и комплект уличающих их документов. Подавляющее большинство захваченных и арестованных в ходе операций «Феникс» были взяты на основании реальных и достоверных улик, а не просто на основании слов одного человека, движимого какой-то личной неприязнью. Когда при обыске фермерского дома обнаруживается «Радио освобождения», фотография Хо Ши Мина и медикаменты, которых хватит на пехотную роту, никаких сомнений не остается.

Были ли допущены ошибки и злоупотребления? Да, если то, чему я был свидетелем, является показательным. Некоторые сотрудники «Феникса» действительно совершали бесчинства в отношении крестьянства во имя антикоммунистической кампании. В начале моей командировки этим печально прославился провинциальный разведывательный отряд в Хаунгиа. Однажды я видел, как четверо его солдат решили, что девятнадцатилетняя девушка что-то наврала, и подвергли ее многократному удушению резиновым пончо в жестокой и тщетной попытке заставить ее говорить. Это был последний раз, когда мы доверили этому подразделению подобные операции. То, что