эту ненавистную ему власть, не принимая ее подачек. То, что он оказался в некотором роде главой уральских «афганцев», было почти случайностью, вытекающей лишь из его холостяцкого образа жизни и его рабочей, по сути, должности. Бывшие солдаты-«афганцы» видели в нем своего, не продавшегося властям. Поначалу этот его авторитет у местных парней-«афганцев» просто тешил его самолюбие, но затем он вдруг обнаружил, что в его, если угодно, подчинении оказалось несколько сотен солдат, прошедших жесткую школу Афганистана. Даже те из них, которые год назад клюнули, было, на угар великорусского шовинизма и на лозунги «возрождение России», — даже эти парни очень быстро остыли в ночных очередях за хлебом. И тогда Зарудный впервые задумался о возможностях, которые таила в себе эта неугнетаемая властями солидарность «афганцев» по всей стране. Он подсчитал, что за десять лет войны в Афганистане через армию прошли не меньше трех миллионов солдат. Даже если половина из них ничего там не поняла или скурвилась и ушла в услужение новому «Патриотическому правительству возрождения России», все равно полтора остающихся миллиона можно даже среди ночи поднять одним кличем «Братцы, „афганцев“ бьют!». А полтора миллиона солдат — немалая сила.

И Зарудный стал исподволь присматриваться к уральским «афганцам», сортировать их, отсеивать стукачей, дураков и «патриотов» с мозгами, уже необратимо промытыми коммунистической идеологией. Заодно он осторожно выяснил, кто верховодит «афганцами» в соседних городах и даже за пределами Урала. К своему удивлению, он очень скоро обнаружил, что стукачей и дураков, оболваненных партийной пропагандой, оказалось не так уж много. Ненависть ко всему коммунистическому, которую он так старательно скрывал всю жизнь, это новое поколение, эти 25-30-летние «афганцы» высказывали открыто, не таясь, словно сами лезли на рожон и только искали случая крикнуть на всю страну «Ну, хватит уже! Хва-тит! Пошли крушить все к ебаной матери!»…

Но даже среди той гвардии, которую отбирал для себя Зарудный, не было посвященных в его истинный прицел. Да, неделю назад он и сам не мог бы сформулировать свои цели. Он просто ЖДАЛ. Только ждал не пассивно, а — как профессиональный офицер, постоянно проигрывал в уме различные варианты возможного боя. Потому что способ уничтожения ненавистной ему коммунистической системы Степан Зарудный признавал только один: силовой, армейский — так, как с семи и до тридцати пяти лет его учили в Советской армии. «Войны может никогда не быть, но мы должны быть готовы к ней всегда!» — это вошло в его кровь еще в Суворовском Училище…

Когда Стасов, Обухов и мать погибшего «афганца» Вера Колесова оказались за милицейской решеткой, а Ирина Стасова сожгла себя в дверях обкома партии, что-то толкнуло Зарудного в душу, что-то сказало: «Все! Это ТА ситуация! Это может поднять всех „афганцев“! Сейчас или никогда!»…

А остальное — похищение Вагая, трупов из морга и шести вагонов с боеприпасами, а затем тихое, ранним утром исчезновение двух сотен самых надежных «афганцев» с территории «Уралмаша» и их появление на заводах в Исети и в других городах, — это все было только началом тех планов, которые он вынашивал по ночам, не веря, что когда-нибудь станет осуществлять их. Теперь, стоя у темного окна и ожидая решения бастующих рабочих, Зарудный гадал и пытался понять то, что не суждено знать наперед ни одному человеку, затевающему мятеж, восстание, переворот, революцию — правильно ли выбран момент.

Там, за кирпичным заводским забором стоит сейчас кольцо милицейского и гэбэшно-армейского оцепления, но только эта враждебная полоса отделяла теперь Степана Зарудного от всей остальной России. Он не думал об этой полосе, он знал, что прорвать ее не составит труда. Но что ждет его за этой полосой, во тьме России?

Вереница автомобильных фар вынырнула вдруг вдали, в черном чреве неосвещенных уральских улиц и стала приближаться к «Уралмашу». И Зарудный вмиг вспомнил строку из донесения своих «афганцев»; «В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ АВТОКОЛОННА С ПРОДУКТАМИ ДВИЖЕТСЯ ОТ АРМЕЙСКИХ СКЛАДОВ К „УРАЛМАШУ“». Как он мог забыть об этом, елки-палки! Он быстро прошел к столу, на котором лежала коробка «Казбека», нервно закурил и почти бегом вышел из полутемного конференц-зала.

35

Екатеринбург.

17.25 по местному времени.

Длинный обкомовский лимузин «Чайка» катил по черным, без уличных огней улицам, враждебно притихшим в морозном январском вечере. За «Чайкой», ревя дизелями, двигалась колонна тяжелогрузных шестиосных рефрижераторов. Поеживаясь на заднем сиденьи лимузина не столько от мороза, сколько от страха, Серафим Круглый нервозно думал о предстоящей встрече с Зарудным и забастовщиками «Уралмаша». Какого хера он должен заискивать перед этим быдлом? Расстрелять их надо к чертям — прямо на заводе!

Но расстрелять забастовщиков мог только Зотов, а Зотов не хотел атаковать «Уралмаш», чтобы не повредить цеха по производству танков. Танки, похоже, очень скоро понадобятся Стрижу и Митрохину. Не зря этот Зотов хочет взять живьем главарей забастовки и предъявить их стране, как израильских и японских шпионов. Но как же ему, Круглому, явиться на «Уралмаш» после того, как его там освистали? «У вас нет выбора… Мы вас расстреляем!» — сволочь этот Зотов, сталинское отродье! А ведь и вправду расстреляет, если…

И вдруг, как осененный неожиданной идеей, Круглый резким движением вырвал трубку радиотелефона из клемм:

— 19-й райотдел милиции, капитана Беспалова! — и когда его соединили, сказал Беспалову: — Эти Стасов, Обухов и Колесова еще у тебя?

— Так точно, товарищ Круглый, — ответил Беспалов.

Не в начальственной манере Круглого было обсуждать свои планы с мелким милицейским чином. Он просто приказал:

— Посади их в «воронок». Сейчас я за ними заеду, — и бросил шоферу: — Налево, к Кирпичному проезду! В 19-ое отделение!

И у него отлегло от сердца — кажется, он-таки придумал, как ему явиться на «Уралмаш» и купить этих забастовщиков! Он привезет им этих арестованных, из-за которых начался весь сыр-бор, — Стасова, Обухова и Колесову. Пусть возьмут их, пусть подавятся, а завтра уже утром эти Стасов, Обухов и Колесова, наверняка, пойдут во главе похоронной колонны, и на кладбище мы их снова арестуем! Да, это замечательная идея, даже московский бульдог Зотов не допер до такого трюка!

Спустя несколько минут черный обкомовский лимузин и колонна из шести грузовиков-рефрижераторов притормозили у Кирпичного проезда. Здесь, как и было приказано, их уже ждал милицейский «черный ворон». Взревев мотором, он присоединился к колонне, стал сразу за лимузином Круглого. При этом Круглому и в голову не пришло хотя бы взглянуть на тех, кого он решил подарить рабочим «Уралмаша».

Но именно в этой мелочи и заключалась вся хитрая подлость