Шрифт:
Закладка:
Удивленная и встревоженная долгим молчанием Светловоя, Смеяна шагнула через ручей назад на этот берег, и чары сгинули. Она снова стала такой же, как всегда. Светловой провел рукой по лбу: пестрый берег поплыл вокруг. Его снова кружило наваждение, уже испытанное им на этом берегу. И вдруг он вспомнил: шагнув через ручей, Смеяна встала на то самое место, где в тот давний вечер сидела Леля-Белосвета. Может быть, этим волшебством Дева Весны хотела напомнить о себе?
Но нет – ни малейшего ее следа не осталось на берегах Бычьего ручья. Березы, дубы, орешник, тогда весело зеленевшие, теперь тянули к небу голые ветви, как будто просили о помощи. Берега покрывала жухлая трава и подмерзшие бурые листья, ветер над Истиром пел о холоде и одиночестве, о близкой зиме. Светловой напрягал память, но не мог вспомнить, как все здесь было в тот вечер. Даже прекрасные черты самой Лели стали расплывчатыми: он видел не девушку, а нежную радугу, помнил не лицо ее и не речи, а только свое ощущение счастья. Нет, напрасно он шел сюда, напрасно надеялся поздней осенью вернуть весну хотя бы в воспоминаниях.
– Боюсь я, как бы тебе, княжич светлый, со мной беды не нажить, – подала голос Смеяна.
Не зная, как получше высказать свои сомнения, она прошлась по берегу, прикидывая, где бы присесть, но земля была слишком холодна.
Светловой проследил за ней глазами, не понимая, о чем она говорит. Какие еще беды – куда уж хуже?
– Старики-то просто так от меня не отступятся, – продолжала Смеяна. – Я и сама-то забыла, а они, видишь, опять… А все голова моя дурная! – в досаде воскликнула вдруг она и даже дернула себя за косу. – Я сама во всем виновата! Ведь жила я себе спокойно, где хотела, там и гуляла, чего хотела, то и делала! Так нет – и моему свиному рылу за ласточками в Ирий захотелось! Красавицей я хотела стать, женихов хотела много! Вот и дождалась!
– Ну ты ведь не виновата! – хотел утешить ее Светловой. – В желании беды нет. Душа человечья так устроена – всегда чего-нибудь да желает…
– Нет, я сама и виновата! – горячо возразила Смеяна. – Мне желать было мало! Я ведь к полудянке ходила! Это она мне и женихов приворожила, и приданого дала!
Смеяна досадливо дернула расшитый рукав рубахи, добытой из сундука полудянки, точно он тоже был в чем-то виноват. Светловой смотрел на нее с новым чувством: до сих пор она не рассказывала ему о своем достижении, и сейчас он заново изумился силам, скрытым в этой девушке, то веселой, как дитя, безо всякой причины, то казнящей себя за то, чем другие гордились бы.
– А ведь мне Велем про другую дорогу говорил! – продолжала Смеяна, уже давно жалевшая о своем тогдашнем малодушии. – Говорил, что в Чаше Судеб и моя судьба хранится. Настоящая моя судьба, ты понимаешь?
Она посмотрела в глаза Светловою, словно умоляла его: если и ты не поймешь, то кто же поймет? А он вдруг шагнул к ней и взял ее за руку, как если бы она грозила сейчас же убежать и не вернуться.
– В Чаше Судеб, говоришь? – повторил он. – Это та чаша, что Макошь в руках держит? И в которой все судьбы рода людского кипят?
– Да, да! – Смеяна обрадованно закивала и сама сжала его руку. – Мне Велем рассказал. Что если Макошь пожелает, то Чаша Судеб сама человеку покажется и все ему расскажет: и кто он, и зачем он, и куда его дорога лежит. А я побоялась, дура! Как, думала, одна пойду да куда еще зайду…
– А со мной пойдешь? – перебил ее Светловой.
– С тобой? – повторила Смеяна, не сразу взяв в толк.
– Да! – Светловой тряхнул ее руку, словно это могло помочь убедить девушку. – Пойдем вместе! Мне самому хуже смерти… больше жизни надо знать, в чем моя судьба! Не могу я так жить! Да я и не живу как будто! На душе одно, наяву – другое! Княжна эта… Какая мне княжна, когда я только о ней и думаю…
Это была очень путаная речь, и слова ее мало были способны донести смысл до слушательницы. Светловой запинался, говорил первое, что подворачивалось на язык, и не заботился о толке – для выражения его чувств подходящих слов не было вовсе. Но Смеяна понимала его: лучше слов говорили его голос, его взгляд, то тоскливый, то смятенный, то решительный.
– Да, да, верно! – воскликнула Смеяна, лишь только Светловой замолчал. – Верно, и твоя судьба там есть! Макошь тебя научит! Вот только… как же мы ее найдем?
– Надо в святилищах Макошиных спрашивать! – Обрадованный, что она его поняла, Светловой уже видел и пути к цели. – Макошины волхвы и ворожеи знают.
– Да сколько же ее святилищ на свете? Жизни не хватит их все обойти.
– А мы не все. Только главные.
– А какие есть главные?
– Главные есть… – Светловой ненадолго призадумался. – Я знаю, на Краене-реке в дрёмической земле есть. Нет, не на Краене – на Пряже.
– В дрёмичах… – неопределенно-опасливо протянула Смеяна.
– Еще есть на Кошице-реке, в смолятичах…
– Ой! – воскликнула вдруг Смеяна, осененная новой мыслью. – Смолятичи! А как же невеста твоя… ну княжна смолятинская? Тебе же за ней ехать надо! Она же ждать будет… в Велишине или где там сговорились?
Светловой выпустил руку Смеяны и опустил голову. Бросить смолятинскую княжну ждать бесконечно, ничего ей даже не объяснив, было бы недостойным делом. Но как ей это все объяснить? Сможет ли она хоть что-то понять?
– Вот что! – решил Светловой. При проблеске надежды он снова обрел былую бодрость духа и ясность мысли. – Мы с тобой вместе поедем в Велишин к ней, а там я ее с собой позову к Макоши. Пусть сама Макошь нас благословит. Она, Скородумова дочь, верную дорогу знает, лучше всех. Ведь Макошь – ее покровительница от самого рождения. Она согласится. А с ней мы Чашу Судеб куда быстрее и вернее найдем.
– А потом?
– А потом – как Макошь велит. Если она велит мне на Дароване
