– Мы не могли допустить, чтобы сотрудники обнаружили его наутро, – пробормотал Данте.

– От ковра вы тоже избавились? – спрашиваю я, вспоминая про кровавое пятно.

– Разумеется. В нем мы и вынесли тело. Кэл отключил камеры и велел Карлу выйти на перекур.

– И где теперь тело?

– Похоронено на территории Саут-Шора, – отвечает Кэл. – Он может гнить в земле, которую использовал, чтобы обмануть нас.

Кэллам, похоже, не испытывает угрызений совести, похоронив тело своего дяди. Никто из Гриффинов не проронил ни слезинки по Орану. Его бы оплакивала Риона. Но этот глупец пытался убить единственного человека, который по-настоящему любил его.

Ранним утром, с первыми лучами солнца, в палату Рионы входит стройная миловидная девушка со светло-каштановыми волосами и россыпью веснушек. Мы раньше не встречались, но я сразу понимаю, что это младшая сестра Рионы, Несса. То, как она стоит и двигается, выдает в ней танцовщицу. К тому же в руках у девушки огромный букет пионов, любимых цветов Рионы.

– О! – восклицает Несса, и ее зеленые глаза наполняются слезами при виде синяка на щеке Рионы. – Папа сказал, что она не пострадала…

– Она в порядке, – сообщаю я. – Просто спит.

Несса хватает Риону за руку и сжимает ее, бросив цветы на прикроватную тумбочку и совершенно забыв о них в тревоге за сестру.

Теперь она по-настоящему плачет, и слезы катятся по ее щекам.

– Простите, – говорит Несса. – Просто… Риона кажется настолько неуязвимой, что мне трудно видеть ее такой.

– Я понимаю, – говорю я, качая головой. – Но она будет в порядке, я обещаю.

Несса поднимает взгляд и впервые видит меня по-настоящему.

– Вы ее телохранитель, – говорит она. – Рейлан?

– Верно.

– Я Несса.

– Я знаю, – говорю я. – Риона много про вас рассказывала.

– Правда? – спрашивает Несса, и ее глаза сияют от радости.

– Да, – отвечаю я. – Куда больше, чем о Кэлламе. Она едва его выносит.

Несса смеется. Ее смех громче, чем у Рионы, но интонация та же.

– Вы забавный, – говорит она. – Теперь я понимаю.

– Что понимаете?

– Риона притворяется серьезной. Но она любит посмеяться… надо лишь, в каком-то смысле, заставить ее.

– Со временем я это усвоил, – говорю я. – Она не ищет легких путей.

– Лучше не произносите это так громко, – улыбается Несса. – Вдруг она нас услышит.

– Я бы не посмел сказать за спиной Рионы ничего, что не мог бы сказать ей в лицо.

Несса с нежностью смотрит на спящую сестру. Затем закусывает губу, и ее лицо вновь омрачается.

– Бедная Риона, – говорит девушка. – Она была так близка с дядей Ораном… поверить не могу, что он так поступил с ней.

Я думаю о словах Фергуса и о том, что бы сделал с Ораном, будь тот до сих пор жив. Фергус прав. Его брат легко отделался, получив лишь пулю в лоб.

Несса замечает убийственное выражение моего лица, но оно, похоже, не пугает, а радует ее.

– Хорошо, что у нее есть вы, – говорит Несса. – Вы останетесь тут?

– Да, – уверенно отвечаю я. – Я никуда не уйду.

– Отлично, – с этими словами Несса наклоняется и нежно целует Риону в щеку. – Скажите ей, что я приду ее навестить, – говорит она. – Я вернусь после обеда.

– Я передам, – обещаю я.

Я рад, что, кроме меня, в палате никого нет, когда Риона, наконец, приходит в себя. Мне бы не хотелось отсиживаться в уголке, пока остальные толпятся вокруг нее. Мне бы не хотелось скрывать свои чувства.

Когда девушка открывает глаза, первое, что она видит, – это мое лицо. Я слежу за выражением ее глаз и вижу в них облегчение и счастье.

– Рейлан, – шепчет она.

Голос Рионы хрипит из-за трубки, которую вставили ей в горло.

– Тебе не нужно говорить, – предупреждаю я.

– Нет, нужно, – отвечает она.

Я беру стакан с ледяной водой, который оставили медсестры, и подношу соломинку к губам девушки, чтобы она могла сделать глоток. Как только Риона отпивает, говорить ей становится немного легче.

– Ты спас меня, – говорит она. – Снова.

– Ты сама спасла себя, – напоминаю я. – Это ты застрелила Орана.

Она хмурится, и в ее зеленых глазах вспыхивает огонь.

– Этот ублюдок, – говорит Риона. – Это он украл деньги, а не Джош.

– Я так и понял, – отвечаю я. – Вряд ли ты застрелила его за безвкусный нагрудный платок.

Риона издает хриплый смешок.

– Не шути, – просит она. – Мне нельзя сейчас смеяться.

– Ничего не могу с собой поделать, – говорю я. – Я готов на что угодно, чтобы ты улыбалась.

Теперь она улыбается. Риона протягивает руку и нежно касается моего лица.

– Поверить не могу, что ты вернулся, – говорит она.

– Я пойду за тобой куда угодно, Риона. Сделаю что угодно. Наверное, мне не стоило говорить тебе это, ведь тебе не по душе, когда все так просто. Но это правда – ты меня охомутала.

– Я могу сказать то же про тебя, – отвечает девушка, приподнимая идеально очерченную бровь. – Я знаю, что значит «Дальнозор».

– Вот как? Что ж, ты была самой дальней целью, что я приметил. Что скажешь? Мне удалось ее достичь?

– Да, – Риона пытается сдержать улыбку, но терпит неудачу. – Не знаю, как тебе это удалось, но ты попал в яблочко.

Я не могу перестать улыбаться. Мне приходится наклониться над больничной койкой, чтобы поцеловать ее. И то, что предполагалось как нежный, осторожный поцелуй, превращается в нечто гораздо более сильное и крепкое, ведь меня переполняют эмоции: облегчение от того, что женщина, которую я обожаю, теперь в моих объятиях в целости и сохранности; счастье от того, что она хочет, чтобы я был здесь; и желание, вызванное нежностью ее губ и ароматом ее кожи. Желание, которому нет дела до того, что Риона прикована к кровати с капельницей в руке. Я все равно хочу ее. Я хочу ее больше, чем когда-либо.

Не знаю, что случилось бы, не прерви нас медсестра.

– Не раздавите пациентку, – говорит она мне. – Знаете, я ведь даже не должна была позволять вам оставаться на ночь.

– Что ж, понадобится чуть больше медсестер, чтобы вытащить меня отсюда, – заявляю я.

– У нас есть и медбрат, его зовут Барни, – уточняет медсестра. – Он был нападающим в команде по футболу в годы учебы в Пенсильванском университете.

– Ладно, – ухмыляюсь я, отступая назад, чтобы медсестра могла измерить показатели Рионы. – Не натравливайте на меня Барни.

Риона

Медсестры вынуждают меня торчать в больнице еще три дня.

Это почти невыносимо – до такой степени, что, хоть я и благодарна за их превосходную заботу и все чашки воды со