меня московским мажором, мои бойцы угощали меня трофейными сигаретами «Комплимент», которые были намного лучше наших. Иногда, когда удавалось, я заваривал себе на рассвете кофе и курил, представляя себя в отпуске. Глядя на дым и чувствуя приятный вкус от сигареты, мои мысли улетали далеко отсюда. Что бы со мной не происходило в жизни, я всегда умел находить эти маленькие приятные радости, которые раскрашивают серость в яркие цвета.

С трофейным оружием проблем тоже не было. К тому моменту мы захватили три трофейных «Браунинга» и много стрелкового оружия. В основном это были отечественные «калаши» калибра 5-45, которыми, как и всем остальным русским вооружением, украинцы не брезговали. Девяносто процентов вооружения было нашего производства. «Калаши» были в модном обвесе: планка «Пикатини» для присоединения коллиматора или ночного прицела, тактические ручки для удобства в стрельбе; и другие удобные приблуды. Каждый четвертый автомат был оснащен пламегасителем. На позиции «Угол» был убит тридцатилетний капитан ВСУ, у которого затрофеили пистолет Макарова. Пистолет и его документы были отправлены мной в штаб.

— Красавчики!

Ребята и правда смотрелись лихо в хорошей украинской экипировке.

— Документы, шевроны, гаджеты?

Пацаны отдали мне картонный пакет из-под пайка, в котором лежало все, что было изъято у украинцев. Эти по документам были из Ивано-Франковска.

Как только к нам попадали их гаджеты, мы тут же вытаскивали из них батареи и симки, по которым можно было отследить сигнал и отработать по месту его нахождения. В современной войне нельзя пренебрегать такими мелочами. Технические возможности противника, оснащенные последними достижениями западной техники, с легкостью позволяли это сделать.

На занятиях в Молькино инструктор рассказывал нам случай, который произошел при взятии Попасной. «Вагнеровцы» нашли и стали эвакуировать женщину лет шестидесяти, которая попросила о помощи. Как только она покинула позиции, по ним начал работать миномет. Позже выяснилось, что это была корректировщица, которая наводила огонь по GPS.

На шевронах у украинцев красовался рыцарь с мечом. Такие шевроны нам еще не попадались. Я передал их в штаб, так как у нас появилась традиция: собирать шевроны на «Доске почета». На ней размещались шевроны тех подразделений, с которыми мы сталкивались, и бойцы которых оставались «двухсотыми» после встречи с нами.

— Откуда приехали?

— Из Константиновки. Мы тут третий день, — на хорошем русском ответил тот, что был постарше.

— Знаете кто мы?

— «Вагнер»… Нас предупредили… — он явно замялся.

— Что будем пытать вас? — сказал я улыбаясь.

— Угу. Нам проводили инструктаж. Сказали, что будут резать на куски, — со страхом в глазах сказал младший.

— Не будем, — пообещал я. — Ведите их до крайнего блиндажа. Пусть их передадут дальше, — приказал я своим бойцам. — Они разберутся, что за люди.

По их военным билетам я понимал, что это профессиональные военные, а не территориальная оборона. В их документах и телефонах могла быть ценная информация для нашей разведки.

«Почему здесь стирают именно националистов с Западной Украины?» — впервые задал я себе вопрос.

Судя по пленным и убитым, мы воевали с мужчинами от тридцати до пятидесяти лет. Совсем молодых среди них было мало. Это были контрактники и профессиональные военные из десантной и горно-штурмовой бригад Украины.

Мы воевали с подразделениями, которые в СССР были дивизиями воздушно-десантных сил. Скорее всего эти ребята даже не знали о славных традициях войск, в которых служили.

Глядя им в след, я вспомнил эпизод из своей первой командировки в Чечню. В одном из рейдов мы взяли в плен полевого командира. Мы везли его в кузове с маской на лице и связанными руками. Боец из моего подразделения ни с того, ни с сего стал его пинать.

— Стой нахер! Отставить! — заорал я на него. — В том, что ты бьешь безоружного человека нет никакой храбрости и не делает из тебя мужчину. Это все равно, что допинывать упавшего в драке. Это поступок слабого человека. Он затаил на меня обиду, так и не поняв, в чем был его проступок.

У меня не было ненависти к украинским солдатам.

Они были просто солдатами, которые воевали за интересы своей страны. Первый пленный, которого привел «Зеф», рассказывал, что он здесь случайно: «Нас там заставляют. Статья за отказ. Я “мобик”». Я ему не верил. Во-первых, человек, который оказался в плену, будет давить на жалость. Он будет стараться сохранить свою жизнь. Будет применять все свои артистические способности, чтобы уговорить тебя не причинять ему вреда. Моей задачей было не допрашивать их, а доставить их в разведку, чтобы мы получили разведданные. Пленных аккумулировали в одном месте и обменивали по своим каналам на наших.

Эти ребята росли в мире, где мы всегда были врагами.

Со времен насильственного присоединения Галиции к СССР и до развала Союза не прошло и пятидесяти лет. Они жили в другой реальности и были ориентированы на Запад. Этим солдатам никто не промывал мозги. Они выросли в мире, где «москали» были оккупантами, притеснявшими Галицию веками. Вопрос отсоединения и противостояния был вопросом времени. Именно там с приходом войск вермахта была организованна националистическая дивизия воевавшая за немцев. Именно там практически до начала пятидесятых годов отдельные отряды украинских соединений боролись с Красной армией. Судьбы народов, населявших Россию и Украину, за долгие годы борьбы и дружбы очень сильно переплелись и вросли друг в друга. Но между нами и украинцами с западной части страны была пропасть. По своему менталитету это были не те украинцы, которые проживали на востоке Украины, и даже не те, что жили в ее средней части. Исторически это была совершенно другая нация, которая формировалась под крылом католической Польши и Австро-Венгрии.

Не успел я отправить пленных, как пришла группа эвакуации во главе с «Максом», чтобы вытащить наших «двухсотых». Они долго не могли найти погибшего «Тундру» и пулеметчика «Виски». Они обследовали самые дальние позиции, которые находились прямо перед заправкой, и нашли одного из них в окопе, который был выкопан в стенке траншеи. «Макс», наученный горьким опытом, предупредил всех, чтобы «двухсотых» не трогали без осмотра. Как оказалось «Тундра» был заминирован двумя противотанковыми минами. Его голова и коленки упирались в них, и при малейшей попытке его сдвинуть мы опасались мощного взрыва. Чтобы произошла детонация, необходимо было нажатие ста пятидесяти килограммов веса. «Макс» предположил, что под «ТМки» подложена граната, которая взорвется и подорвет их. Расчет таких ловушек был прост: забирая в темноте «двухсотых», неопытные бойцы не понимали, что мертвые могут представлять опасность. Пришлось сдергивать тело кошкой, чтобы никто не пострадал. Когда «Тундра» отлетел на пару метров, противотанковые мины, которые он прижимал