неплохим контральто. Она играла слишком манерно, произносила монологи слишком безмятежно и с нескрываемым самодовольством – и я испытал настоящее потрясение: Флория идеально имитировала холодное достоинство сводной сестры прямо на глазах у Берлауды и всего двора. Я тут же посмотрел на королеву, на чьем лице зеркально застыло самодовольство. Очевидно, она не догадывалась, что над ней смеются.

Я обернулся к остальной аудитории и увидел на всех лицах одобрительное выражение, время от времени сменявшееся скукой. Складывалось впечатление, что только принцесса и я знали ее секрет.

Маскарад становился интересным. Я досмотрел его до самого финала, когда Добродетель и ее подруги вырвались из темницы и отпраздновали окончание плена – все станцевали гальярду, а я с радостью аплодировал Флории, когда она в конце вышла, чтобы поклониться зрителям.

Следующий день начался с верховой охоты на оленей с собаками. Мое ограниченное искусство верховой езды не позволило мне в полной мере принять в ней участие – я всякий раз оказывался в самом конце, что меня вполне устраивало, потому что впереди собралась опасная компания с острым оружием в руках. Я старался объезжать любые препятствия, а когда другого выхода не оставалось, мой рысак делал это за меня.

Охота на оленей главным образом предполагала участие мужчин и состояла из долгого преследования; большая часть дам осталась в охотничьем домике, другие следовали за охотниками в каретах, но я видел женщин, мчавшихся на своих скакунах наравне с мужчинами. Некоторых я совсем не знал, других уже встречал при дворе, но мое внимание вновь привлекла принцесса Флория, так низко пригнувшаяся к шее лошади, что ее летящие темные волосы казались продолжением гривы животного. Она была такой маленькой и легкой, что ее лошадь опередила остальных и двум ее грумам с трудом удавалось не отставать.

Однако они не смогли предотвратить ее падения, когда лошадь принцессы не сумела перепрыгнуть через небольшой ручей – маленькое тело Флории, сжавшееся в комок, отбросило в заросли кизила, и во все стороны полетели листья и ярко-желтые плоды. Сердце сжалось у меня в груди, я пришпорил лошадь и помчался в ее сторону, потом остановил свою лошадь у ручья, соскочил на землю и перепрыгнул через препятствие: у меня получилось гораздо лучше, чем у лошади Флории. Принцесса отчаянно барахталась в кустах, мешая грумам поставить ее на ноги.

– Ваше высочество, вы не пострадали? – спросил я.

Она не ответила, но посмотрела на меня карими глазами.

– Умоляю, оставьте меня в покое, – произнесла она четко и ясно. – Я справлюсь сама.

Я с тревогой наблюдал, как принцесса выбиралась из кустов кизила с острыми, похожими на кинжалы ветками. Наконец она встала в своих высоких сапогах для верховой езды и принялась освобождать одежду от сучков и алых ягод кизила. Ее плотную шерстяную юбку, как копьем, порвала одна из веток, но куртка для верховой езды из красной кожи с длинными рукавами защитила от ранений.

Флория сделала несколько глубоких вдохов.

– Моррис, – обратилась она к одному из грумов, – пожалуйста, приведи мою лошадь.

– Ваше высочество намерены продолжать охоту? – спросил я.

Она одарила меня птичьим взглядом карих глаз.

– Либо продолжать, либо есть пудинг, Мастер Грум, – сказала она, – но у вас, как я вижу, нет при себе пудинга!

Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы превратиться из не слишком умелого всадника в Грума Пудинга, и все это время я молчал, как неотесанный мужлан.

– Приношу свои извинения, ваше высочество, – наконец заговорил я. – Повар оказался дьявольски ленивым. Какого рода пудинг желает ваше высочество?

– Пшеничный с корицей! – звонко прокричала она, когда появился грум с ее лошадью.

Второй подставил сложенные руки, чтобы помочь Флории вскочить в седло. Принцесса устроилась на дамском седле – нижние юбки виднелась в прорези, – в этот момент подъехала карета с открытым верхом, в ней сидели дамы, и я узнал в одной из них мать Флории, разведенную королеву Натали, и поклонился.

– Флория, дорогая, будь осторожна! – крикнула Натали.

– Зачем? – Принцесса подобрала поводья и прибавила через плечо: – Берлауда не будет скорбеть, если я сверну себе шею.

Пока я размышлял над ее словами, Флория ускакала вперед, а мне ничего не оставалось, как снова поклониться королеве и вернуться к своей лошади.

Я заметно отстал, а когда мне наконец удалось всех догнать, олени находились в большом загоне с такой высокой оградой, что они не могли через нее перепрыгнуть. Среди них были благородные олени и лани, самцы уже начали драться из-за самок, и воздух наполнился костяным стуком соударявшихся рогов.

Однако дрались они зря, грумы въехали в загон и быстро отделили самцов от самок. Самок направили в ворота, в другой загон, где их расстреляют леди.

А оленей будут убивать мужчины, вооруженные копьями и мечами.

Сначала пришел черед самок, и королева сделала первый удачный выстрел, самка упала, последовали аплодисменты, придворные кричали:

– Хорошая работа!

Я обратил внимание, что виконт находился рядом с королевой в карете, но виконтессу нигде не видел.

Началась бойня, но в порядке строгой очередности. Второй выстрел произвела мать Берлауды, следующей была Флория, стрелявшая из седла, ну и так далее. У меня сложилось впечатление, что все женщины, решившие стрелять, делали это умело. Воздух наполнился запахом пороха.

Меня не выводит из состояния равновесия кровопролитие или бойня, ведь с самого детства я видел, как убивали и разделывали животных, и разница между охотой и работой отца заключалась лишь в масштабах. Однако демонстративное кровопролитие, устроенное королевским двором, было больше, чем необходимость получить мясо к ужину. Я размышлял о том, как благородные семьи пришли к власти: по большей части они добились процветания благодаря войнам, как Эмелин, расправившийся с другими королями, или в результате поединка, как предок Раундсилвера, победивший дракона.

Дворяне добивались известности благодаря сражениям, так что это ритуальное убийство являлось не только спортивным состязанием, но и подготовкой к войне.

Я видел, как герцогиня Раундсилвер готовилась к выстрелу, и решил подъехать к ее мужу, сидевшему верхом на лошади немного позади. Лошадь все еще тяжело дышала и дрожала после скачки. Герцогиня стреляла с земли, положив дуло аркебузы на изгородь – и убила олениху с первого же выстрела.

– Превосходно! – вскричал герцог и зааплодировал, а потом повернулся ко мне со счастливой улыбкой. – Разве моя дорогая не великолепна? – спросил он. – Золотая голова, кожа подобна сливкам, глаз орла, а бедра как у мальчика!

– Я не в том положении, чтобы обращать внимание на бедра ее светлости, – ответил я, – но остальные ваши замечания совершенно справедливы!

Когда бойня закончилась, в загоне появилась армия мясников, чтобы освежевать оленей