Именно 14 сентября 1945 года фельдмаршал Монтгомери объявил о разрешении на создание партий в британской зоне «для содействия росту демократического духа в Германии и подготовки к проведению выборов в более поздние сроки». Правила, контролирующие их деятельность, были во многом похожи на те, что действовали в зоне Соединенных Штатов. Французская зона развивалась медленнее, и ее деятельность была обусловлена принятием принципа, согласно которому Германия должна быть не более чем свободной федерацией.

В те первые дни зональные границы все еще считались вещами второстепенной важности, и, за некоторыми местными исключениями, во всех трех основных зонах партии формировались на одинаковой основе. Неудивительно, что возникшие партии весьма напоминали те, которые в свое время были подавлены нацистами. Коммунисты и социал-демократы имели за плечами значительные традиции, а либералы представляли собой долгожданное воссоединение партии, раскол которой произошел в эпоху Веймарской республики[79]. Наиболее заметным отступлением стала Христианско-демократическая партия, которая представляла собой немецкий вариант явления, широко распространенного в послевоенной Европе: Демократическую партию, которая являлась христианской, а не католической, с ярко выраженным радикальным крылом. Идея объединения католиков с протестантами для достижения общих христианских целей родилась из общего сопротивления фашизму и со временем была подкреплена общей оппозицией коммунизму. Но в некоторых частях Германии это вызвало скандалы: в Вестфалии междоусобица, которая носила отчасти персональный характер, а отчасти была внутренним раздором Римской католической церкви, привела к попытке возрождения старой партии центра под руководством доктора Шпикера, который был коллегой Брюнинга и годы войны провел в Канаде. В Баварии новая партия была известна как Христианско-социальный союз (ХСС). Другими партиями, имевшими в основном местное значение, были Баварская партия, Партия Нижней Саксонии и Партия экономической реконструкции под руководством колоритного баварца Альфреда Лоритца, который «кочевал по дворцам и тюрьмам».

Наиболее очевидным в этой партийной структуре было отсутствие какой-либо партии, которая открыто называла бы себя консервативной. Однако это ни в коем случае не означало, что все немцы, способные принимать участие в политической деятельности, были прогрессивными, так же как звание радикального социалиста во Франции указывает на партию передовых политических взглядов. Позже и в самом деле появилось некоторое количество консервативных партий, но открытое признание националистических взглядов вряд ли считалось респектабельным, и основную массу консерваторов привлекли именно ХДС и ЛДП, что существенно отразилось на их собственном характере.

В ЛДП была одна группа, которая искренне верила в традиционные либеральные принципы, включая свободу экономической жизни от вмешательств со стороны правительства. То есть это была буржуазная группа, состоящая в основном из бизнесменов и профессиональных классов, по настрою – решительно антисоциалистская, но в равной степени антиклерикальная и враждебная авторитарным идеям. Однако ряд бизнесменов привлекала в партию не столько вера в принципы свободы, сколько надежда на то, что таким образом они смогут получить полную свободу управлять своими делами и по своему усмотрению, не подвергаясь никаким попыткам регулирования со стороны правительства. Гельмут Кюльц был лидером в советской зоне, Вильгельм Хайле (либерал до 1933 года) – в западной (позже его сменил Франц Блюхер).

Христианские демократы, со своей стороны, унаследовали от центра в Руре и Рейнланде концепцию народного движения рабочего класса, отличающегося от умеренного социализма тем, что оно было христианским, а не марксистским. Лидером этого крыла был Якоб Кайзер в Берлине, который понимал, что у реакционной политики нет шансов в русской зоне, и Карл Арнольд, мэр Дюссельдорфа, на западе[80]. Их влияние было заметно в первой программе партии, составленной в Алене в феврале 1947 года, в которой говорилось, что целью любой экономики должно быть удовлетворение потребностей населения. Они отвергали как государственный, так и частный капитализм, призывая к масштабной декартелизации, широкому участию рабочих в управлении промышленностью и мерам государственного контроля в интересах общественного благосостояния. Другое крыло партии, возглавляемое доктором Аденауэром, желало в качестве главной экономической цели поставить производство и конкуренцию; в эти первые годы, однако, это крыло пребывало скорее в некотором «затмении». Лишь в 1949 году ему удалось убедить партию принять Дюссельдорфскую программу (в основном составленную министром промышленности и торговли Баварии д-ром Людвигом Эрхардом, недавно вступившим в партию), в которой предотвращению инфляции был отдан приоритет по сравнению с поддержанием полной занятости и выдвинут призыв к «сотрудничеству всех интересов, управляемых регулирующим механизмом цен». Хотя ХДС не являлся исключительно католическим, но оставался по большей части именно таковым, что давало ему большую силу на юге и западе. Наибольшим влиянием германский протестантизм пользовался к востоку от Эльбы, а промышленные районы Берлина, Саксонии и Тюрингии являлись оплотом социал-демократов. Поэтому становилось все более очевидным, что, пока Германия остается разделенной, ХДС будет оставаться наиболее сильной партией; шансы СДПГ на власть, казалось, зависели от возможности сотрудничества с коммунистами или раскола ХДС и формирования коалиции по веймарскому образцу с ее прогрессивным крылом.

Каждая оккупационная держава, за исключением французов, имела особо тесные отношения с той или иной политической партией. Левые круги в Великобритании всегда рассматривали бесконтрольную власть немецких капиталистов как одну из основных причин германского национализма и считали, что без определенной степени социальной реорганизации перспективы стабильности и мира окажутся невелики. Немецкие социал-демократы выступали за такую реорганизацию, и, хотя их доктрины основывались на марксизме, британское лейбористское правительство нашло у них немало общих точек соприкосновения. Многие американцы относились к СДПГ чуть лучше, чем к коммунистам, симпатизировали экономическим взглядам ЛДП, но общую социальную позицию ХДС находили наиболее близкой из всех, особенно если сами являлись католиками. И не могло быть никаких сомнений в том, какая из партий наиболее тесно связана с русскими. Но внимание зарубежных покровителей не воспринималось немецкими политиками как сплошное благо. Курт Шумахер, выдающийся лидер СДПГ, прекрасно понимал, что его партия в прошлом пострадала от того, что за ней закрепился ярлык интернационалистов, подразумевающий, что она безразлична к интересам Германии. Он был полон решимости не допустить повторения этого. Несмотря на частые контакты между британскими министрами и лидерами СДПГ, последние не переставали претендовать на долю в управлении страной, в которой разочаровались после краха. Наряду с типично социалистическими требованиями повсеместной национализации, масштабной земельной реформы, справедливого распределения товаров путем реорганизации заработной платы и цен, их программа включала множество критических замечаний в адрес политики союзников. Они требовали гарантий адекватного снабжения продовольствием и топливом, демократического контроля над зональными/бизональными администрациями, прекращения демонтажа предприятий и утверждения немецкой доли в управлении сталелитейной и угольной промышленностью. Прежде всего, они призывали к отмене зональных