зоне США были выданы лицензии двадцати трем газетам с общим тиражом 3 170 000 экземпляров. В течение следующих двух лет к ним добавилась еще двадцать одна. Это дало каждому крупному городу зоны по собственной газете; берлинский сектор Соединенных Штатов обслуживался газетой Tagesspiegel, получившей лицензию в сентябре. Ее главным редактором был Эрик Регер. Что касается британцев, то в области лицензирования они двигались неторопливо. С одной стороны, не ожидалось никакого серьезного вреда от того, что немецкие журналисты смогут еще некоторое время поработать под прямым британским контролем, с другой стороны, велись споры о том, как правильнее выдавать лицензии. По мнению Соединенных Штатов, в условиях нехватки газетной бумаги и хороших журналистов количество газет, разрешенных к выпуску в определенном районе, должно поддерживаться на минимальном уровне. Более того, они надеялись сдержать тенденцию к расколу в немецкой политике, выдавая лицензии только группам, представляющим несколько точек зрения, чтобы ни одна газета не могла выражать интересы какой-то одной партии, исключая все остальные. Дискуссия будет стимулироваться в том случае, если вниманию читателей смогут представить несколько точек зрения. Американцы свято верили в конкуренцию, и со временем в ряде городов были учреждены другие газеты, начиная с NeuePresse во Франкфурте в апреле 1946 года. Однако среди британцев все же преобладало убеждение, что немцы едва ли обратятся к принципам демократии, если им не будет предоставлена практическая возможность попробовать себя в этом деле. При такой большой власти, сосредоточенной в руках оккупационных властей, главной формой, которую должна принять такая практика в течение некоторого времени, станут дискуссии, – а такие дискуссии будут затруднены, если у каждой партии не будет своего печатного органа. Соответственно, общий тираж газет в любом районе устанавливался из расчета один экземпляр на каждые пять человек, и любой партии, запрашивающей лицензию, предоставлялась часть тиража на основе предположения о ее силе (при необходимости этот показатель корректировался после выборов 1946 года, когда были получены более достоверные сведения). Единственным исключением из такой практики были некоторые сельские районы, где шансы на то, что лицензию смогут оплатить несколько газет, были невелики; здесь допускалось коллективное лицензирование. Если судить в свете сегодняшнего дня, то американская политика представляется более мудрой, чем британская, поскольку в целом она привела к появлению газет более высокого качества, благодаря тому что у них имелись более мощные ресурсы и менее узкопрофессиональные взгляды.

Первой газетой, получившей британскую лицензию, стала Braunschweiger Zeitung от СДПГ. Это произошло 8 января 1946 года[82]. Вскоре были выданы и другие лицензии, и к середине лета было учреждено тридцать пять газет. В апреле Der Berliner, «открытая» газета британского сектора, была заменена на Telegraf, тираж которой вскоре достиг почти полумиллиона экземпляров – самый высокий показатель в городе.

Как часто случалось, ее редактор, Арно Шольц, ранее был главным немецким журналистом в своей «открытой» предшественнице; газета оказывала энергичную поддержку социал-демократам (тогда они находились в состоянии борьбы с СЕПГ).

Главной газетой у русских по-прежнему оставалась Tagliche Rundschau, но в советском секторе ежедневно выходило не менее семи разных газет. Вообще, в этой зоне было разрешено выпускать газеты различным партиям, но полная свобода (с оговорками, конечно) была предоставлена лишь СЕПГ. Газеты, принадлежавшие буржуазным партиям, испытывали постоянные трудности, и в результате их качество неуклонно снижалось. До 1947 года в редакциях продолжали заседать русские цензоры, которые просматривали все материалы перед публикацией; даже когда их убрали, через информационное агентство рассылались строгие инструкции по проработке материалов. В конце 1945 года в Берлине появилась первая вечерняя газета Der Kurier, выходящая по французской лицензии под редакцией бывшего парижского корреспондента Frankfurter Zeitung.

Англичане и американцы приложили немало усилий для реформирования немецкой прессы и повышения ее уровня. Мало того, что применялись старомодные, по западным меркам, стандарты верстки, а тематическими статьями и вовсе не занимались, так еще и различие между редакционными комментариями и новостями соблюдалось весьма неаккуратно. Считалось, что это в свое время помогало нацистам установить контроль над массовым сознанием, потому что средний немецкий читатель, вместо того чтобы делать собственные выводы из новостей, был приучен поглощать новости вперемешку с комментариями, и таким образом путать предрассудки с фактами. Изречение Г.П. Скотта о том, что «комментарии свободны, а факты священны», пришлось превратить из новинки в обыденность. По условиям лицензии, редакторы должны были печатать новости отдельно и больше на первую полосу ничего не помещать. Для многих немцев такое непривычное изменение было непопулярным, и после снятия внешнего контроля от него начали отказываться, особенно в сельских районах. Но в целом эта реформа прижилась, хотя некоторые газеты (в основном иллюстрированные еженедельники) получили и менее желательные уроки в сенсационной подаче новостей. Были предприняты усилия по привитию принципов хорошей журналистики, организован ряд курсов и дискуссий.

Когда только запускали лицензионные газеты, предполагалось внимательно следить за ними и привлекать к ответственности за любые высказывания, которые считались недобросовестными. Хотя условия лицензий позволяли давать фактические комментарии и даже аргументированную критику политики союзников, от лицензиатов требовалось не печатать ничего, что могло бы вызвать неуважение к союзникам или помешать проведению их курса. На практике, однако, доскональный контроль оказался совершенно невозможным. Хотя для работы в прессе по возможности использовались немецкоговорящие офицеры, их было слишком мало, и у них было слишком много других обязанностей, чтобы они могли просматривать каждый номер каждой газеты сразу после публикации. Даже если они и замечали что-то, что казалось им сомнительным, они не могли применить санкции без консультации с руководителем своего подразделения, а возможно, и со штабом. Поэтому «неприемлемые» статьи редко выносились на суд до того, как прошло несколько дней с момента их публикации, и в таких обстоятельствах решение почти всегда сводилось к предупреждению «виновного». В этом отношении американцы, вероятно, были менее терпеливы, чем британцы, но в обеих зонах было отозвано крайне мало лицензий, и то лишь на несколько недель; большинство газет, подвергшихся такому наказанию, были коммунистическими, и в их случае нарушение считалось не только вопиющим, но и преднамеренным.

Подобное отсутствие жесткого контроля в большинстве случаев являлось желательным, исходя из предположения, что немцы могут научиться разумно использовать свободу, лишь имея возможность вести себя глупо (критики, утверждающие, что условия лицензий сами по себе являются сдерживающими, должно быть, слушали жалобы немцев и не читали немецких газет). Но тот факт, что немцы получали свои новости через немецкие «очки», а также необходимость повысить немецкие стандарты объективности, сделали для союзников важным наличие собственных органов. Действительно, как только примерно к середине 1946 года SHAEF выполнила свою задачу, в большинстве