Шрифт:
Закладка:
Книги
Германия по традиции является страной книг. Но когда началась оккупация, книг в Германии было крайне мало. Многие из них были уничтожены нацистами, ввоз других был запрещен. Значительные запасы в книжных магазинах, библиотеках и частных домах были уничтожены бомбардировками. Этот крупный пробел необходимо было восполнить. Но существовала и проблема: разрыв мог стать еще шире, и как поступить с нацистской литературой?
Англо-американские дискуссии в рамках этой проблемы довольно рано привели к решению не составлять ничего похожего на список «опальных» книг или как-то потворствовать любой форме их публичного уничтожения. Такие действия могли лишь вызвать сочувствие к жертвам и бросить еще один камень в лагерь союзников; подобное уничтожение все равно не может быть полным. С другой стороны, существовало естественное нежелание оставлять нетронутой всю нацистскую продукцию, которая рано или поздно могла стать питательной средой для реакционных кругов. Даже если идеи нельзя искоренить, можно хотя бы уменьшить или ограничить их распространение. Требования о том, что, чтобы избавиться от антилиберальной продукции, ничего делать не следует, конечно, завели бы либерализм слишком далеко. Соответственно, политика, принятая вначале, заключалась в запрете продажи, передачи или прочих видов распространения нацистских материалов (по которым не выработали более четкого определения), но в остальном не устанавливала никаких юридических требований, поощряя немцев к тому, чтобы те сами занимались отбором и уничтожением.
Такая политика получила толчок в мае 1946 года, когда Управление внутренних дел, в силу своей ответственности за денацификацию, обратило внимание на отсутствие нормативных актов и по инициативе русских исправило это упущение законом, который был принят Контрольным советом. Ответственность за передачу оккупационным властям для уничтожения в течение двух месяцев «всех книг, брошюр, журналов, подшивок газет, альбомов, рукописей, документов, карт, планов, песен и нот, кинематографических фильмов и диапозитивов (включая все, что предназначено для детей всех возрастов), содержимое которых включает нацистскую пропаганду», этот закон возлагал на бургомистра, местные власти, книготорговцев, библиотекарей, директоров школ и даже частных владельцев. Однако британские власти пришли к выводу, что буквальное исполнение приказа невозможно (такое решение, несомненно, показалось русским подтверждением их худших подозрений). В итоге были несколько ужесточены меры по исполнению прежней политики: офицеров по контролю за информацией направили для проверки главных помещений, где, как было известно, находились книги. Эти офицеры должны были предотвращать случаи необязательного уничтожения, а также следить за тем, чтобы соблюдался порядок. Вся операция подверглась критике на том основании, что она являлась ненужной и могла принести только вред, но тот небольшой вред, который мог быть нанесен, нужно было тщательно взвесить, имея в виду возможный отказ Великобритании от сотрудничества в этой сфере. О том, как приказ выполняли во французской и русской зонах, информация отсутствует, но было бы удивительно, если бы русским не удалось уничтожить больше таких материалов.
В американской и британской зонах издатели должны были обращаться за лицензиями так же, как и владельцы газет (в британской зоне к июню 1946 года их было 185), и количество бумаги, доступное на любой период, распределялось между ними органами контроля примерно в соответствии с масштабами и ценностью их программ. За исключением особых случаев, тиражи были ограничены 5000 экземпляров. Издатели были вольны выпускать книги по своему усмотрению, но в лицензии их предупреждали о недопустимости поощрения националистических, милитаристских или расистских идей, провоцирования сопротивления или разжигания розни между союзниками и тому подобного. Публикация таких книг каралась бы лишением лицензии; в случае сомнений издатели могли перед публикацией представить рукописи союзным властям – и большинство издателей, казалось, желали подстраховаться. В итоге ни одна лицензия не была приостановлена, и, наверное, имело смысл предоставить издателям полную свободу выпускать то, что им нравится. Но ни от одной оккупационной власти нельзя было ожидать, что она заранее возьмет на себя подобный риск, а при таком дефиците бумаги необходимо было как-то контролировать количество издателей. Текущие условия, однако, вряд ли способствовали росту числа авторов, и издаваемые книги были не слишком достойными внимания.
Очевидным способом восполнить пробел было издание переводов британских и американских произведений. Но пока рейхсмарка была заблокирована, серьезное препятствие представляли вопросы выплаты авторских гонораров. Марки нельзя было обменять на фунты или доллары, а иностранцам, проживающим за пределами Германии, не разрешалось накапливать заблокированные марки внутри страны (на том основании, что это вызовет дополнительную нагрузку на марку, когда она будет выведена в обращение). В качестве решения проблемы правительства Великобритании и США купили у ряда избранных авторов за доллары или фунты право на публикацию их книг в Германии в течение ограниченного срока; затем эти права были проданы немецким издателям в обмен на блокированные марки, которые остались в собственности правительства. Отбор британских книг осуществлялся с помощью небольшого консультативного комитета в Лондоне, а немецким издателям предлагалось, в свою очередь, выбрать книги, которые они хотели бы издать; этот список ни в коем случае не ограничивался политической тематикой. Таким образом было выпущено около 200 британских книг и еще большее количество американских. К сожалению, немецкие права на некоторые из книг, которые выглядели наиболее полезными для издания, были проданы швейцарским издателям, а те оказались не готовы расстаться со своими правами, во всяком случае, в обмен на стерлинги, и в этих случаях оказалось невозможным достичь какого-то рабочего соглашения[86]. В остальном схема функционировала к удовлетворению всех, кроме тех британских и американских издателей и авторов, чьи книги не сочли «подходящими».
Русские, похоже, вообще не забивали себе голову вопросами лицензирования; они, несомненно, смогли добиться желаемых результатов, выделив бумагу тем издателям, которым благоволили, и дав понять, что «недопустимые» публикации будут означать неприятности для всех нарушителей. Британская и американская политика, конечно, основывалась на гипотезе о длительной оккупации, в течение которой ответственным и демократически настроенным издателям должен быть дан шанс утвердиться против любой последующей реакции.
Другие средства массовой информации
То, что контроль должен был распространяться на театры и концерты, удивит только тех, кто забывает о той роли, которую играли музыка и шоу в Третьем рейхе. Британский и американский принцип заключался в выдаче лицензии директору театра или, в качестве альтернативы, владельцу зала, чтобы возложить на одного человека ответственность
