ноги, смешно зацокал языком и дал мне сухую тряпку, что-то сказал и показал руками, я поняла, что он советует мне обернуть ноги. Потом он положил мои ботинки на батарею подошвой вверх. В комнату уже не раз заглядывала та женщина и каждый раз что-то сердито говорила ему, а он только смеялся и отмахивался. Но она почему-то не заходила, не начинала кричать на него. Хотя я, конечно, поняла, что ей не нравится, что я сижу здесь, пью горячую воду, а теперь еще сушу свои ботинки.

Мужчина поискал что-то в телефоне и показал мне фотографию женщины с двумя детьми. Девочка моего возраста, в синем платье почти до полу, с замотанной в платок головой, и вторая девочка, помладше, без платка, с веселыми темными кудряшками, в коротком светлом платье. Женщина, думаю, их мать, была тоже в платке, ярко-голубом, и красивом платье, глухом, но не очень длинном. Стояли они около двухэтажного дома, рядом была собака и машина. Мужчина показал большой палец, потом на меня и на старшую дочку, и всё время улыбался.

– Хорошо! Хорошо! – повторил он несколько раз.

– Это ваша дочь? – спросила я.

– Два! – Он показал мне два пальца. – Два дочь! Жена! Один жена! Э-э-э… первый!

В дверь как раз заглянула женщина, которой я не понравилась.

– Два! – с той же широкой улыбкой сказал мужчина. – Два жена! Здесь хорошо! Второй! Дома хорошо жена!

Я поняла – он ничего не может сказать, не знает языка, но очень добрый. Я похожа на его старшую дочку. У него где-то далеко, возможно, там, где живет мама Лелуша и другие его родственники, есть первая жена, дом, собака и машина. А здесь есть вторая жена. И он обеих любит, поэтому такой веселый.

Он порылся в большой сумке, стоявшей на полу, и достал оттуда пакет с конфетами и печеньем, протянул мне.

– Давай!

На кого он так похож? На гнома из старого фильма, который мы как-то смотрели с Вовой на даче, когда не работал Интернет, завис его компьютер, на котором можно смотреть хотя бы диски, и Вова нашел на чердаке видеоплеер и кассеты еще из его детства. Гном был добрый и смешной и играл с девочкой, случайно забредшей в волшебный лес, а потом оказалось, что он хотел навсегда увести девочку к себе глубоко в подземелье, где совсем другая жизнь – свет льется из ниоткуда, летают огромные стрекозы размером с дом, текут прозрачные реки, из которых можно пить воду, под ногами – драгоценные камни, ими выложены пещеры других таких же гномов. И у всех у них нет детей, потому что гномы бывают только мужчинами, а точнее, у них нет пола и никакого понятия об этом, и дети у них рождаться не могут.

Вова тогда сказал, что это на самом деле фильм про мужчин, которые не любят женщин, а любят мужчин и особенно мальчиков. Но я ему не поверила. Ведь гном хотел забрать к себе девочку, он просто хотел, чтобы у него был ребенок, хотел ее кормить, наряжать, дарить ей говорящих птиц и сверкающие короны, надевая которые, становишься невидимой, или превращаешься в бабочку, или начинаешь понимать, что говорят звери и птицы.

– Хорошо! – Мужчина погладил меня по голове и шутливо погрозил кулаком своей второй жене, которая опять заглянула в каморку и что-то проговорила.

Чем я ей так не понравилась? Почему вообще одним людям мы сразу нравимся, а у других вызываем острую ненависть? Мне, например, тетя Ира понравилась, хотя она иногда бывает очень стыдная. Но она искренняя и непосредственная, даже слишком. И как будто глупая, мама считает ее дурочкой, так ей и говорит: «Ты – дурочка, родилась без мозга! Если бы ты была верующей, тебя бы Бог больше всех нас любил! А так – ты добыча дьявола!» А тетя Ира только смеется, потому что на самом деле не верит ни в Бога, ни в дьявола.

Зато тетя Ира верит в сглаз, черную кошку, трусы наизнанку, пятницу тринадцатое и угол стола, за который ни в коем случае нельзя садиться, если рассчитываешь хотя бы раз в жизни выйти замуж по-настоящему, а не так, как тетя Ира, которая замужем толком не была, а квартиру зато потеряла и, самое главное, как она сама сетует, потеряла юность и здоровье.

По некоторым маминым замечаниям я поняла, что тетя Ира часто делала аборты и теперь не может иметь детей. Мама говорит, что это ей кара за убийство нерожденных младенцев. Хотя я знаю, что мама сама делала аборт. Я поняла это только через несколько лет. Я отлично помню, как мама была в больнице два дня, а потом плакала по ночам, ругала папу и говорила, что он убийца, а она не убийца.

Я многое из того, что слышала в детстве, теперь понимаю по-другому. А тогда я страшно испугалась и всё присматривалась к родителям, пытаясь понять, кого же они вместе убили.

Мужчина достал из коробки из-под пылесоса, в которой было много каких-то вещей, пару теплых серых носков и протянул мне.

– Давай!

Я кивнула и натянула носки. Какое же наслаждение пить горячую воду, сидеть на стуле, а не на мокрой холодной земле, надеть на ноги теплые сухие носки.

Он потрогал мои штаны и куртку, которые в тепле давно оттаяли, со штанов даже натекла лужица воды. Ничего себе я вчера промокла…

– Нехорошо… – Он поцокал языком, опять стал рыться в коробке, достал оттуда большой темно-серый свитер и черные треники, явно на Вову, не на меня.

– Давай! – Он протянул мне одежду и вышел из комнаты.

Я слышала, как тут же заговорила женщина, кажется, рвалась войти, но дверь оставалась закрытой. Я быстро переоделась. Как всё странно… Я вообще не знаю, кто эти люди, где я нахожусь… Интересно, мама радуется, что наконец меня нет? Думаю, что радуется. Я бы тоже радовалась, если бы исчез человек, которого я так ненавижу.

Лелуш… Раз или два я начинала думать про вчерашнее, но что-то внутри меня как будто нажимало «стоп». Что это? Я сама? Какая-то другая я? Та, которая увела меня из ресторана, когда я хотела поговорить с ним. А та, другая я, непонятная, новая, как будто против моего желания сказала мне: «Нет, не о чем больше говорить, всё и так понятно!» Хотя мне непонятно, разве так бывает? Разве может так быстро уйти любовь?

Мужчина заглянул в комнату, увидел, что я одета, показал большой палец, широко улыбаясь всеми своими