Я зашла в туалет, умылась холодной, горячей, потом опять холодной водой. Потрогала сломанный зуб. Не очень красиво, конечно, но его почти не видно. Я никогда так не смеюсь, как тетя Ира, и не кричу, как мама, когда можно посчитать все зубы – и те, которые есть, и те, которые тебе выдрали. У нас в школе говорят, что наш фельдшер может сделать тебе усыпляющий укол на пятнадцать минут и выдрать зубы мудрости, если они у тебя уже выросли, что он так часто делает с глупыми людьми, которые жалуются на головную боль, чтобы не писать контрольную по химии или математике. Почему мне в голову лезет такая ерунда… Мысли скачут…

Я внимательно посмотрела на себя в зеркало. В кафе было очень тепло, и у меня даже проступил румянец. Мама всё время говорит, что я плохо выгляжу и бледная. Ничего, нормально. Оказывается, у меня было какое-то пятно на куртке, наверное, от грязи на пружинной кровати. Я сняла куртку, осталась в темно-синем длинном свитере с большим воротом, так лучше.

Когда я вернулась, на моем столе уже стояла тарелка супа и лежал чек. Сто двадцать рублей стоила тарелка горячего бульона, в котором плавали кусочки моркови и еще чего-то, бледно-зеленого и бледно-желтого. На картинке суп выглядел лучше. Я сразу положила деньги на чек, чтобы они не подумали, что я бродяжка, которая хочет поесть супа и убежать.

В коридорчике больше никого не было. Но зато я увидела в окно, что тот молодой человек, который показался мне похожим на Лелуша, стоит теперь на улице у входа и курит. Конечно, это не он. Лелуш теперь не курит, и не будет курить никогда, он дал такую клятву своей матери и потом мне. Я не просила клясться, он сам сказал, что это «дым шайтана» и что он больше курить не будет. Он закурил, когда приехал в Москву, просто потому что многие его новые знакомые курили. А когда стал со мной встречаться, то бросил. Значит, это не он.

Суп оказался немного странный, но вкусный, похож на сладковатые летние щи, которые мама варит из крапивы на даче в начале лета.

– Можно забрать?

Я медленно опустила ложку, которую едва поднесла ко рту. Я видела руку, человек постукивал пальцем по двум бумажкам – сто и пятьдесят, мелочи у меня не было, – которые я положила на стол. Голову я не поднимала, потому что у меня колотилось сердце и мгновенно пересохло во рту.

В кафе ввалилась группа молодых людей, официант молча взял деньги и пошел им навстречу, здороваясь и показывая на столик. Я видела его только со спины. Ну конечно, это не Лелуш, у него никогда не было таких длинных волос, собранных сейчас в… небольшую косичку, с черной резинкой на конце.

Официант пошел к барной стойке, скользнул взглядом по мне, потом чуть замедлил шаг, остановился, вернулся.

– Еще что-то будете?

Я смотрела на него не отрываясь. Я так ждала этого момента, представляла, как побегу к нему, мне казалось, что я увижу его издалека, он широко расставит руки, а я подбегу и спрячусь у него в объятиях. И мне больше не будет страшно, одиноко, тоскливо, невыносимо одиноко без него. И мы больше никогда не расстанемся.

Он повторил ровным голосом, слово в слово:

– Еще что-то будете?

– Привет, – сказала я, но не услышала своего голоса. Я встала.

Он на мгновенье задержался на некотором расстоянии от моего стола, взглянул на рюкзак, на свернутую кульком куртку, ничего больше не сказал и ушел.

Я за ним не пошла, села обратно и долго сидела, ждала, что он вернется. Девушка за барной стойкой опять позвала кого-то: «Семён!» Но никто не приходил. Может быть, она зовет Лелуша? Он рассказывал мне, что на работе его зовут то Сашей, то Семёном, кто как. Потому что у него слишком сложное имя и русским трудно его повторять. Его имя означает – «из рода храбрецов», потому что он смелый. Он сел и смело приехал в Москву, не зная, что его здесь ждет. И каждая буква его настоящего имени говорит о том, что он сильный, смелый, изобретательный человек. Я помню, мы однажды целый вечер об этом говорили, он не знал многих слов по-русски, и я догадывалась, что он имеет в виду. Может быть, я зря его так не называла?

Ведь это он. Я узнаю его, даже если он перекрасит волосы или наденет очки и отрастит усы. Как я могу его не узнать! Почему он ушел, почему ничего не сказал? Я не знала, что мне делать. Посидела еще. Сердце мое всё так же колотилось, и мысли скакали. Я не могла никак связать одно с другим. Это Лелуш. Но это не может быть Лелуш, если он почему-то не узнал меня. И если он обнимал какую-то девушку в коридорчике у кухни. Возможно, это его брат? У него же есть братья… Конечно! Поэтому этот человек и не узнал меня. Потому что это – брат Лелуша, а не он сам!

Через какое-то время ко мне подошла девушка, стоявшая за барной стойкой.

– Будете что-то еще заказывать? – Не дожидаясь моего ответа, она забрала пустую тарелку из-под супа.

Я пожала плечами. Девушка чуть наклонилась ко мне и негромко сказала:

– Просто так сидеть здесь не нужно.

Наверное, я ей чем-то не понравилась. Но я не могу уйти, не поговорив с братом Лелуша. Ведь он может знать, где Лелуш. Я объясню ему, что он мне очень нужен. И он может дать мне его новый номер телефона.

– Можно чаю?

Чай здесь был дорогущий, как три супа, но я видела, что у девушки, которая пришла раньше меня, на столе стоял целый чайник, низкий черный, и она всё наливала и наливала из него в маленькую чашечку без ручки.

– Какого?

– Я не знаю.

Девушка хмыкнула и вернулась к себе за стойку. Через некоторое время вышел тот самый официант. Сначала он прошел к весело шумящей группе студентов, долго записывал их заказ, потом подошел ко мне.

– Зачем ты заказала такой дорогой чай? У тебя много денег? – негромко сказал он.

Я сначала даже не поняла, что он говорит.

– Что?

– Я принесу тебе другой чай.

Я не знала, как мне себя вести. Передо мной стоял Лелуш. Или его брат, очень на него похожий. И сейчас он говорил так, как будто меня знал.

– Лелуш… – тихо произнесла я.

Но он услышал. Посмотрел