– И вы! Боже мой! Вы выглядите как члены королевской семьи, а я стою здесь как ваша служанка!

– У меня есть для тебя платье, – говорит Гвен. – Мы подготовим тебя в туалете.

– Почему вы просто не предупредили меня заранее?

– Потому что тогда ты бы не пошла, – повторяет Леви.

– Давай быстрее, Пейсли. Там сейчас играют такие крутые песни, а мы их все пропустим.

Эрин хватает меня за куртку и пытается потянуть за собой, но я стою на месте. Рядом с огненным фонтаном.

– Меня туда ни за что не пустят, – снова говорю я.

Гвен захлопывает зеркальце, кидает блеск для губ в сумочку и кладет мне обе руки на плечи. Она пахнет малиной. Я люблю малину.

– Послушай. Мы есть в списке. Все люди из «АйСкейт» есть в списке. Тебя обязаны пропустить. Потом мы тебя приведем в порядок в туалете, ты вскружишь голову Ноксу, может быть, вы сегодня снимете бирочку с баночки, я познакомлюсь с каким-нибудь горячим спортсменом, Леви и Эрин станцуют свою забавную самбу на танцполе, и все будут счастливы. Хорошо? Хорошо. Тогда пошли.

Я стягиваю с головы шапку, чтобы выглядеть хотя бы на толику приличнее, но, когда мы встаем перед двумя мужчинами в черном, я замечаю свое отражение в оконных стеклах, и мне становится не по себе. Я выгляжу так, будто меня ударило током.

– Мы в списке, – говорит Гвен, называя наши имена. Один из мужчин отмечает нас, другой пристально меня разглядывает.

– Моя шапка электризуется, – говорю я и виновато пожимаю плечами.

– Хорошо, можете пройти, – говорит другой и освобождает для нас проход. Я одариваю пристально разглядывающего меня парня победным взглядом. Я, с белыми пятнами на ботинках, с вороньим гнездом на голове, и чувствую себя огромной, даже больше него. В нем два метра, не меньше. Неважно. Я выше.

Музыка классная. Играет Kygo. The Weeknd. Дрейк. Душно, люди распаляют друг друга, окна запотевают. Пахнет потом, алкоголем и дорогим парфюмом. Бас вибрирует под ногами, волнами прокатываясь через танцующую толпу и смеющиеся лица.

– Туалет! – орет мне в ухо Гвен. Я киваю, мы машем Леви и Эрин и исчезаем мимо бара по коридору к дверям с маленьким человечком в треугольном костюме. Гвен оборачивается, толкает дверь спиной и направляет на меня указательные пальцы:

– Все будет здорово. Говорю тебе, будет здорово.

Мои ботинки стучат по мраморному полу. Здесь слишком шикарно для туалета. Мои ботинки смотрятся пошло. Они – это я. А пол – это Аспен. Но потом я думаю, что, возможно, мрамор здесь не просто так. На вечеринках именно туалетные комнаты входят в историю. Здесь шепчутся о секретах. Здесь строятся планы поцеловать кого-нибудь на танцполе и, возможно, определить свою судьбу: путешествие в Гималаи, свадьба, велопрогулки с детским прицепом. Губы с размазанной помадой, признания, пока алкоголь будоражит нервы. Понятно, почему пол в туалете мраморный. Конечно.

– Так вот, – Гвен достает из своей большой сумки кусочек ткани и поднимает его. У платья верхняя часть сшита из розового кружева с рукавами до локтя и воздушной юбкой, доходящей примерно до колен. – Дарю. Мама купила его мне на рождественскую вечеринку «АйСкейт», но я ненавижу розовый. Из-за него мое лицо начинает казаться круглым.

– Ты постоянно даришь мне платья, – говорю я, стягивая через голову шерстяной свитер. – Давай, скажи, как она.

Гвен протягивает мне капроновые колготки:

– Что сказать?

– «Биббиди-боббиди-бу»!

– Не сегодня, Золушка. Мне надо поберечь силы. На случай чрезвычайной ситуации.

Я снимаю ботинки, толстые носки и джинсы, запихиваю все это в сумку Гвен и достаю балетки с бантиками:

– Что еще за «чрезвычайная ситуация»?

– Увидим, когда придет время. Повернись.

Гвен распускает мой хвост и расчесывает мои волосы. Она скручивает пряди, укладывает верхние волосы в пучок, а остальные оставляет распущенными. Затем она достает из сумки тушь для ресниц и нюдовую помаду, и переводит свое внимание на мое лицо.

– Боже, – говорит она, – я бы убила за твои губы.

– Спасибо.

– Тс-с-с. Ты так все размажешь.

– Прости.

– Пейсли! Ладно, хорошо, хорошо, я закончила.

Я смотрю в зеркало, но не вижу себя. Девушка напротив меня с румяными щеками. Щеками, полными жизни. Большие, сияющие глаза, которые будто никогда не видели ничего, кроме счастья. Губы, которые говорят о любви. Безмолвно. Я не вижу себя, но вижу, какой я могла бы быть, если бы перестала быть Пейсли с мраком в глазах. Обалдеть, какой красивой я была бы. Какой красивой.

Гвен стоит рядом со мной. Ее зеркальное «я» улыбается. И ее настоящее «я» тоже.

– Как ты думаешь, у нас с Ноксом может получиться?

Гвен поворачивается, опирается бедром о раковину и зачесывает локон за ухо. Ее висячие серьги тихонько звенят.

– Помнишь, мы были в закусочной, и он пришел с Уайеттом?

– Когда я пролила кофе ему на брюки?

– Точно.

Я киваю.

– В тот день я поняла, что Нокс нашел то, чего ему не хватало.

– Что ты имеешь в виду?

Гвен улыбается:

– Он пришел и так старался не смотреть на тебя, как будто ты его солнце, показывая, что ты для него именно оно, причем всегда, неважно, смотрит он на тебя или нет.

Мое сердце становится легким. Настолько легким, что вот-вот улетит.

– Я и не заметила.

– Еще бы. Ты не замечаешь ничего, когда рядом Нокс, милая.

Я прикусываю нижнюю губу.

– Не делай так, – говорит Гвен. – А то размажешь помаду. А теперь идем.

Мы возвращаемся к Леви и Эрину. Они ждут за столиком в баре, перед ними четыре бокала пива. Гвен хватает один и выпивает его до дна. На ее верхней губе остается пена. Она слизывает ее. Это в духе Гвен. Она пьет молоко из пакета. Отрыгивает после жирной еды. Паркуется на стоянке для тренеров «АйСкейт». Она смеется, она живая, она дерзкая, дикая и ненормальная. Люблю ее.

– Что мы пропустили? – спрашивает она.

Леви показывает на парня, сидящего на стуле с опущенной головой. Похоже, ему не по себе.

– Видите его? Он сел на пол, скрестив ноги, стал танцевать брейкданс и зацепил женщину в красном платье за колено. Она упала и увлекла за собой свою подругу, которая приземлилась на его лицо своей задницей.

– Быть такого не может, – говорю я.

– Но это правда! Я даже записал. Вот.

Эрин сует мне под нос свой телефон. Я смотрю на него, хмурюсь, а потом спрашиваю:

– Как у тебя получилось так быстро записать?

– Просто хотел записать инстастори.

– А Джейсон Хоук заснял Фрэнсин Джордж, – говорит Леви. – Сначала