Но у лекаря были иные указания. Что бы они там вдвоём не думали и на что бы не надеялись, больничный отпуск разжалованного ефрейтора составлял и будет составлять всего три дня. Другим в назидание. Но была и хорошая новость — рана, в которую превратилась его спина, гноиться не начала. Павел сжал зубы и, то и дело беззвучно шипя, последовательно надел обратно рубашку, форменную куртку и шинель. Затянул пояс, чтобы свободно проходило два пальца, пусть от этого тот и сполз ниже положенного. Двигаться приходилось чертовски медленно, но лучше так, чем снова одним резким движением потревожить раны.

Когда они подходили к лазарету, к крыльцу вела только узкая тропка, снег не успели убрать, но теперь, когда Павел открыл дверь, он увидел целую площадку плотно утоптанного снега, по которой кругами ходил Алексей. Тот заметил Павла и остановился. Поднял на него склонённую голову.

— Что сказал лекарь?

— Что я возвращаюсь на службу.

Алексей было дернулся к лазарету, чтобы переговорить с лекарем, но остановился.

— Если будет нужен отдых — зайди ко мне. Я не буду запирать.

Павел невыразительно посмотрел на него, подумал о том, как бы он смотрелся в офицерском корпусе, зайди туда кто (а про то, что свободное время ему вряд ли кто оставит, и говорить не стоило), и направился на плац. На общее построение необходимо было успеть вовремя. Поблажек ему не будет.

Удивительно, но день Павла прошёл спокойно. Разговоры затихли. Да, ещё мерились одинаковыми усмешками братья Клим и Ефим, ещё с задором хриплым фальцетом рассказывал и с удовольствием смаковал подробности Паныч, но в основном все относились к нему по-прежнему. Скорее даже тише и отстранённее. А когда подразделению отдали приказ расчищать снег не только на территории части, но и на площадке выезда перед ней, Матвеич молча отправил разжалованного ефрейтора на участок повыше, где снега было поменьше. Павел уступкой воспользовался без возражений. Он бы воспользовался и возможностью руководить процессом, чем самолично нагружать спину — если со слабостью он боролся, то чувство мокнущих и на холоде норовящих схватиться камнем повязок внушало тревогу — но больше у него такой возможности не было. Солдат должен быть всегда занят, а рядовой уж тем более. Павел откинул очередную лопату снега скупым движением и проследил за падающими комками. Вот и закончилась его карьера. Недолгой она вышла. Он с силой пружинисто наступил на лопату, врезая её глубже в снег. Теперь вонзить лопату на достаточную глубину стало значительно сложнее. Приходилось переносить большую часть своего веса, и всё равно не получалось так, как было до. До того их похода в публичный дом. Павел поднял голову и неожиданно для себя встретился взглядом со стоящим в воротах Алексеем. Снег не шёл, так что судить по набранному снегу на плечах Павел не мог, но ему почему-то показалось, что стоял Алексей там долго. Павел поправил сбившуюся шапку и снова склонился над лопатой. Когда он в следующий раз поднял голову, Алексея уже не было. Павел облегчённо подумал, что, похоже, тому хватило ума не подходить ближе, и продолжил трудиться над очисткой территории. Все слухи указывали на то, что в скором времени обещало явиться высокопоставленное начальство. Начальство это ожидали со дня на день, так что на этот раз снег требовалось убрать напрочь. Впереди их поджидали многие часы, проведённые за тем же монотонным и утомительным занятием.

У Алексея выдался на редкость неприятный день. Хотя все его дни были неприятными и полными чувства стыда и вины после того, как он решился сходить в то место. Алексей похлопал руками в перчатках друг об друга. Это не помогало, руки всё равно мёрзли и пальцы теряли гибкость. Следовало снять перчатки и хорошенько их размять, но он и так потерял немало времени. Одна радость, за холодом зуд практически не ощущался. Алексей остановился на перекрёстке, задумчиво огляделся по сторонам и решительно направился в нужную. Сегодня он точно купит новый матрас. Перед тем как постучать в дверь большим кованым молотком, перчатки снять всё же пришлось. Пальцы гнулись с трудом. Алексей быстро стянул пару и потёр руки одна об другую. Руки обожгло холодом, но кровоток быстро восстановился и ошибочно показалось, что без перчаток даже теплее и совершенно во всем лучше. Алексей, не тратя больше времени зря, постучал в дверь.

Матрас был ужасно неудобным. Алексею только оставалось понадеяться, что когда он будет под ним, а не на нём, всё окажется иначе. Тяжёлый, плотный, пахнущий сеном и пылью он, казалось бы, мягко, но с каждым шагом всё сильнее и сильнее давил на плечи. Продавший ему матрас мелкий чиновник клятвенно заверял, что никаких живых существ там никогда не водилось, да и, вообще, матрас пролежал не одну ночь на зимнем морозе, но полной уверенности в том, что в матрасе не водится отвратительных кровопийц, Алексей так и не приобрел. Так что оставалось только удобнее переложить его на плечах и продолжить идти ровным и размеренным шагом.

Хотя нет, всё не так пошло с того письма. А может и раньше. После его перевода в кавказский корпус, ведь до этого проблемы Павла, какие бы они ни были, и сравниться не могли с нынешними. Вряд ли когда он был так близок к смерти. Шаги стали глубже, и снег под ногами захрустел неожиданно яростно. После недавнего обеда Алексея неожиданно вызвали к командованию. Чтобы в очередной раз полковник Яблонский отчитал подпоручика Петропавловского за то, что его снова все находят в компании рядового Иванова. Вот это словечко «рядовой», сказанное другим, больно царапнуло Алексея. А ведь это его вина. Он остановился, припоминая, как посмотрел на него полковник Яблонский, когда он ответил, что не понимает о чём речь. Что рядовой Иванов вынес наказание в полной мере, и что теперь его долг как офицера проследить за исправлением рядового Иванова и не допустить повторения ошибок рядового Иванова. Слова, которыми полковник выпроводил Петропавловского из своего кабинета, звучали так, словно он не произносил их, а выплёвывал.

Алексей закинул удобнее матрас на плечо и почесал освободившейся рукой запястье другой. Зачесалось совсем как тогда, когда он вышел из кабинета. И он даже решился обратиться к полковому лекарю за средством от этих укусов. Потому что негоже офицеру вышагивать перед строем и скрывать желание почесать