Шрифт:
Закладка:
Поскольку DOOM считалась одной из лучших игр, а за условно-бесплатную копию не нужно было платить (и ничто не запрещало ее копировать), все издатели, работающие исключительно с розницей, почувствовали давление. Теперь им придется выпускать демоверсии, чтобы заинтересовать аудиторию. В середине девяностых к процессу подключились даже игровые журналы, которые распространяли диски вместе с чтивом. DOOM умудрилась стать де-факто лакмусовой бумажкой для всех новых технологий. Вопрос «может ли это устройство запустить DOOM?» получил свой ответ в виде целого сайта[68], и на момент написания этой книги DOOM и правда можно запустить практически на чем угодно: от теста на беременность до пианино.
Разумеется, после релиза многие захотели урвать от DOOM кусок пирога. Впервые мы поняли это, когда с нами связался юрист из Data East в Японии – якобы id нарушает права на ее торговую марку. Будучи добросовестной компанией, для каждой созданной игры она зарегистрировала товарные знаки – и во время запуска Gamer’s Edge у Data East вышла аркада под названием Gate of Doom. Утверждалось, что DOOM нарушает ее права.
Джей немедленно вылетел в Японию, чтобы попытаться удалить конфликт. По его словам, переговоры заняли около пяти минут. Когда в Data East все сели за стол переговоров, адвокат компании потребовал миллион долларов. Джей ответил, что мы готовы выплатить двести пятьдесят тысяч. В ответ получил предложение в пятьсот, на что ответил: «По рукам». Дело закрыто. Джей возвращался в страну с довольной ухмылкой – дешево отделались. Он, конечно, мог сбить цену еще немного, но игра приносила столько денег, что мы решили не давить на него. В конце концов id избежала рисков и трат, связанных с затянувшейся борьбой за товарные знаки.
DOOM изменила наши судьбы так же сильно, как и индустрию. Джей сообщил, что id влегкую заработала миллион на продажах DOOM в первый же месяц, так что первым делом мы повысили себе зарплату до сотни тысяч долларов в год. Следом обсудили, какие дадим себе бонусы. Не обошлось и без коллективной покупки новых тачек. Адриан купил Dodge Viper, Кевин – Corvette, а Кармак сказал, что тоже присматривает себе обновку:
– Поехали в дилерский центр Ferrari. Я подумываю купить красную Testarossa.
Меня дважды просить не пришлось.
– Боже, – сказал я, подъезжая к автосалону. Я не мог оторвать глаз от этой Ferrari. Настоящее произведение искусства – красного цвета, с низкой посадкой. Высота машины едва ли превышала метр, ее бока украшали полосы, а встроенные фары буквально выпирали из автомобиля. Потрясающая тачка. – Какая красота.
– Беру.
– Я тоже хочу, но желтую.
К сожалению, желтой Ferrari в наличии у дилера не оказалось. В итоге мы уехали, купив Кармаку подержанную машину за сто тысяч баксов, и повезли ее прямо в автомастерскую Боба Норвуда. Боб зарекомендовал себя надежным мастером, улучшая прежние тачки Джона. На этот раз Кармак возжелал оснастить новый движок двойными турбинами, а я попросил Боба подыскать такую же модель, но желтого цвета. В течение двух недель она нашлась: 1991 год выпуска, пробег пять тысяч миль. Машина оказалась в идеальном состоянии; более того, владелец оснастил ее стелс-радаром и лазерными детекторами, чтобы избегать штрафов за превышение скорости. Цена удовольствия – сто семь тысяч пятьсот долларов.
Мне нужно было купить эту машину. Но, как говорится, есть нюанс. Да, я зарабатывал сто тысяч баксов в год, но не мог получить кредит – даже будь это вопрос жизни и смерти. Я объявил о банкротстве, накопив долгов во время первого брака. Аренда мебели, обналичивание всех средств с кредитки, сдача автомобиля на хранение – молодой, бесконечно оптимистичный и убивающий свою кредитную историю Джон Ромеро натворил много подобных глупостей. В 1989 году коллекторские агентства пытались вытрясти из меня деньги, которых не было, и заблокировали офисный телефон Softdisk. Тогда я решил сдаться и объявить себя банкротом. В то время погасить эти долги было невозможно – и я не предполагал, что мое состояние настолько изменится.
Все это означало, что для покупки Ferrari мечты мне нужна мощная инъекция кэша. Я вернулся в офис, где все знали о моих кредитных проблемах, и сказал: «Короче. Я хочу ту тачку. Давайте выпишем себе по сто десять тысяч баксов премий». Что мы и сделали. id Software, на минуточку, зарабатывала более пятидесяти тысяч в сутки.
Когда пришло время уезжать на Testarossa, это меня напугало. Всю свою жизнь я сидел за рулем подержанных автомобилей с пробегом семьдесят пять тысяч миль. А теперь сел в Ferrari. Стоило закрыть дверь, ремень безопасности пришел в движение сам по себе, охватив мое тело, – оставалось только защелкнуть пряжку. Я как будто очутился в будущем. Меня пугало, что нужно вставить ключ в замок зажигания и покинуть стоянку. Потенциальная возможность разбить новую машину вгоняла меня в ступор.
Понятное дело, страх со временем исчез. Годы спустя, минуя пустынное техасское шоссе, я решил проверить, как быстро может ехать эта машина. Спидометр показывал двести восемьдесят километров в час. Это тоже пугало, но уже иначе. Такая скорость могла уничтожить не машину, а меня. Стоит автомобилю во что-нибудь врезаться, и мы оба прекратим подавать признаки жизни.
После покупки Testarossa я не изменился. По крайней мере, так мне кажется. Но это изменило систему поощрений в id. Мы с Бет переехали в съемный дом в пригороде Плано. Меня охватывала гордость от того, что рядом я припарковал тачку за сто тысяч долларов. Поскольку росли доходы от DOOM (не говоря уже о Wolfenstein 3D и Commander Keen), росли и наши премии, а с ними и количество машин. Я купил Бет Chevy Tahoe и сказал: она может получить все, что захочет. Если
