Архипов совершенно выбился из сил, но это мелочи по сравнению с тем, что ему предстояло увидеть. Побелевшее лицо капитана Мокрецова еще хранило печать светлой улыбки. Его положили на разостланную плащ-палатку рядом с телами красноармейцев из его батальона. Они лежали в одну шеренгу во главе со своим комбатом, будто и там, за гранью жизни и смерти, вместе с ним собирались продолжать свой ратный путь.

Болотников и его бойцы неподалеку без устали долбили саперными лопатками неподатливую каменистую почву. Они отрыли вместительный ровик уже почти по плечи, но все продолжали копать.

Сержант Белянчиков был около рации. Увидев Архипова, он сдернул наушники:

– Товарищ капитан, вам радиограмма! Срочная, «воздух»!

– Давай, если срочная…

Архипов долго всматривался в пляшущие перед лицом буквы:

Шифрограмма за № … от 15.08.1941 г.

«Капитану Архипову.

В Москве обеспокоены тем, что проникшая в наш тыл вражеская разведгруппа до сих пор не обезврежена. Это беспокойство сильно подогрето текстами дешифрованных накануне немецких радиограмм. Последней из них разведгруппа радировала, что разыскиваемый у нас в тылу некий «объект» ими обнаружен. Агенту под кодовым именем Персей поручен поиск жителя села Ловозеро Гаврилова. Имейте в виду, что Персей может действовать в одиночку, в то время как вся разведгруппа (предположительно) выдвинется в район их эвакуации. Мною дано указание в Особый отдел воинской части на руднике о взятии под стражу Гаврилова. Примите все меры к задержанию и уничтожению разведгруппы немцев, а также их агента Персея. Постарайтесь оперативным путем получить информацию о найденном немцами «объекте» и о князе Благовещенском. Необходимо установить и то, как немцы вышли на него.

Москва напоминает о нашей с вами персональной ответственности по делу «Лапландия». Желаю удачи.

Куприн».

Архипов уныло рассматривал клочок бумаги с записью радиограммы от начальника Особого отдела фронта.

«Опять Персей…» У Архипова заныло под ложечкой. По всему выходило, что оставленным немецкой разведгруппой агентом должен был быть Шорнборн. Именно он, и никто другой. Но ведь Шорнборн сгинул в подземелье! Что же получается теперь? А получается… это ведь только по его предположению Шорнборн погиб. А если нет?

Стиснув зубы, капитан вновь уставился на радиограмму от Куприна. «Желаю удачи…» Этой фразой начальник Особого отдела фронта, величина абсолютно непостижимая для подавляющего большинства офицеров, будто пытался сгладить свою вину перед ним, капитаном Архиповым, за неловкую попытку напомнить об ответственности за ход операции.

– На, ознакомься… – Он протянул радиограмму подошедшему Болотникову, сунул руку в карман, а нащупав там медаль князя, зло сплюнул под ноги. – Как это все случилось?

Болотников вернул ему радиограмму и вздохнул:

– Опоздали мы, Валерий Николаевич. Шульга говорит, что какой-то монах был с немцами и что это он усыпил всех, кто находился в засаде.

– А что Шульга?

– Был все время здесь. До нашего прихода могилу копал. Говорит, что капитан Мокрецов был командиром его погранзаставы.

– Ну а где он сам-то?

– Да уже с час как ушел!

– Куда?!

– К мысу! Беспокоится, что отец его девушки ушел туда по следу немцев и до сих пор не вернулся.

– Погоди-погоди, Володя! Какой девушки? Той самой Полины?

– Точно! Это та кареглазая, которую мы по дороге встретили, помните?

– Володя, так ведь именно ее отца, старика Гаврилова, немцы и разыскивают! Поднимай бойцов, и живо все на мыс!

– Шульга!..

– Ты чего, лейтенант?! – Архипов недоуменно смотрел на Болотникова, уставившегося в