вдруг, к своему изумлению, разобрал, что старики гундосили… знакомые ему мантры! Те самые древние мантры, которые когда-то до полного исступления кричали монахи религии Бон. Это происходило возле одной из пещер на горе Гэнпэйуцзе, что северо-западнее Лхасы. Тогда же он и узнал, что и бубен в руках шамана сам по себе не просто ударный музыкальный инструмент. Ударами в бубен шаман стучит в дверь потустороннего мира. Но если тогда Шеффера увели в пещеру, поскольку непосвященному человеку не дозволено созерцать общение с духами, то сейчас он вживую наблюдал за этим действом. Вслушиваясь в знакомые напевы, очень скоро Шеффер ощутил в теле необычайную легкость. Чудесная музыка мантр опьянила его. Постепенно и мысли остановили свой суматошный бег, а сознание и тело стали почти подвластны метущемуся ритму бубна.

Оба старика не обращали на него никакого внимания, и Шеффер, вдруг почувствовав с ними единение, встал из-за куста. Раскачиваясь с ускоряющимся ритмом бубна, он подхватил песнопение и заголосил, попав в мощный звуковой резонанс. Вместе с этим его тело подхватил какой-то вихрь, закружил и потянул ввысь. Он почувствовал безудержную эйфорию над всем, что было доступно взгляду, небеса разверзлись ярко-белым сиянием, и Шеффер ощутил такой необычайный прилив энергии, что все его существо задрожало и завибрировало в такт пульсациям вселенной.

Он был готов отдаться ей во власть, но краешком исчезающего сознания заметил, что фигуры и монаха, и старого шамана стали зыбкими, как в мираже. Их голоса еще сотрясали невесомый воздух, но тела становились все менее видимыми, а прежде отчетливо пронзительный мир вдруг тоже подернулся зыбью и стал распадаться на отдельные фрагменты. Изумленный Шеффер оборвал пение и зажмурил глаза, пытаясь в отчаянии обрести хоть частицу сознания. Неподвластное ему тело тяжело рухнуло на острые камни, но он не почувствовал боли. Едва обретя сознание, он тут же потерял его.

Глава 18

СССР, Москва, Кремль. 15 августа 1941 года

– Я просил, товарищ Никитинский, чтобы вы подготовили мне справку об изъятии из архивов материалов, касающихся академика Барченко! В чем дело?

Выслушав начальника архивного управления, Сталин опустил трубку на рычаги и вызвал Поскребышева:

– Пригласите ко мне товарища Берию![27]

Шел пятьдесят пятый день войны. По всем фронтам гремели тяжелейшие бои с гитлеровскими войсками, превосходящими Красную армию по качеству вооружения, выучке и стратегическому маневрированию. Немцы упорно лезли вперед на Кексгольмском и Старорусском направлениях. Сохранялась напряженность и на эстонском участке фронта. Но ничто не выглядело так удручающе, как дела на Украине. Группа армий «Юг» (6-я и 17-я полевые армии и 1-я танковая группа) под командованием фельдмаршала Рундштедта, обойдя Киев с юга, прорвала оборону под Уманью и вот уже блокирована с суши Одесса, сдан Кривой Рог, а начальник Генерального штаба все настойчивее предлагает оставить немцам и Николаев. Радовало лишь некоторое затишье, создавшееся на Московском направлении, где войска Западного фронта, развернутые Жуковым от реки Западная Двина до города Ярцево, вынудили противника перейти к обороне.

И Сталин вновь вернулся к отложенному, но не менее важному делу.

– Вызывали, товарищ Сталин?

– Проходи, Лаврентий.

Сталин кивнул Берии на стул за столом заседаний, а сам встал:

– Я разговаривал с Никитинским по поводу пропажи материалов экспедиции Барченко…

– Разрешите, товарищ Сталин? Узнав об исчезновении документов из архива, я вынужден был изъять все учетные записи из архивного управления, чтобы самому разобраться в этом деле. По вновь утвержденному мною порядку доступа Никитинский уже не может сам затребовать такую аналитическую справку. Теперь у него нет на это полномочий.

О реорганизации архивной службы Берия еще не докладывал Сталину, и теперь он не без опасения ждал его реакции.

Размышления Сталина были недолгими:

– Думаю, что эта мера давно назрела, Лаврентий. Но тогда и ответ перед Сталиным держать тебе.

– Я готов, Иосиф Виссарионович! – Берия вынул из папки распечатанный машинисткой лист и подал Сталину.

Пробежав по нему глазами, Сталин удивленно поднял голову:

– Что это?

– Здесь полная информация о тех, кто когда-либо запрашивал документы, имеющие отношение к академику Барченко. Я думаю, что теперь ясно, кто причастен к их исчезновению.

Лист выпал из рук Сталина на полированную поверхность стола. Берия отвел взгляд. Ему было больно смотреть на осунувшееся вдруг лицо вождя. Но и оставить его в таком состоянии он не мог:

– Коба, ты скажи мне – я все сделаю!

– Нет, Лаврентий.

Голос Сталина был едва слышен, но Берия все понял. Безмолвно попрощавшись, он тихо покинул кабинет Сталина и осторожно притворил за собой дверь.

А Сталин поднял лист, вновь скользнул по