– Пройдем в мой личный кабинет, джентльмены, – предложил доктор Алер, с любопытством глядя на шкатулку, – и позвольте мне посмотреть на ребенка.

Мы последовали за ним в его кабинет. Мы положили шкатулку на стол, и все трое с нетерпением рассматривали ее, пока Конингхэм отпирал ее, а когда он поднял крышку, перед нашими глазами предстало ожерелье из жемчуга и бриллиантов, миниатюра времен Первой империи, кольца и броши из тонко обработанного золота, костяные пряжки, украшенные бриллиантами, красивый бриллиант, лежащий в открытом зеленом бархатном футляре… и это было все.

Мы с Конингхэмом испуганно вскрикнули; доктор Алер посмотрел на нас с осуждающей надменностью.

– Правильно ли я понимаю, джентльмены, – сказал он, – что вы нашли эту шкатулку?

– Н-нет, не совсем, – сказал Конингхэм. – Шкатулка моя.

– Ах, значит шкатулка ваша! А драгоценности?

– Драгоценности принадлежат мне!

– И что вы нашли?

– Мы нашли ребенка.

– Где вы его нашли?

– В шкатулке.

– В этой шкатулке, вместе с драгоценностями?

– О, нет, вместо драгоценностей. Она была в холодильнике, разве вы не понимаете? Чтобы хранить, пока не понадобится, понимаете?

Конингхэм был задержан для выяснения его вменяемости. Я был арестован, как я и предполагал, за сговор. Потребовалась неделя, чтобы все уладить, и теперь есть два человека, с которыми я поквитаюсь, если проживу достаточно долго.

Когда все закончилось, мы с Конингхэмом забрались в мою каморку и заперли за собой дверь:

– Стронг, – сказал он, – клянусь, я видел ребенка в той шкатулке.

– Конингхэм, – ответил я, – если бы я не был адвокатом и не знал, что лучше ни в чем не клясться, я бы тоже. Что это за бумага на полу у твоей ноги?

Он поднял ее. Это было письмо Тераха Фэйрвезера.

1902 год

Великий белый змей Малорли

Александр Риккеттс

Свадебная церемония закончилась, и Хардинг поздравил жениха и невесту в спокойной, традиционной манере. Повернувшись, чтобы уйти, он долго стоял в дверях, глядя им вслед непроницаемым взглядом. Затем он вышел в ночь. Всю ту ночь он беспокойно бродил по улицам, а утро застало его прислонившимся к поручню лайнера, безучастно глядящим на проплывающие мимо берега залива, и если бы кто-нибудь имел неосторожность сказать ему, что при следующей встрече с ним рядом будет стоять жена, он бы с радостью вышвырнул своего осведомителя за борт. И это был последний раз, когда друзья видели его в течение многих лет.

Забыть – тяжелая работа для такого человека, как Хардинг, но даже он со временем обнаружил, что воспоминания о любимой девушке уже не жалят его так часто и остро, а неутомимое желание перемен, любых перемен, лишь бы это были перемены, которое гоняло его по всей Европе и большей части Азии и безрассудно ввергало в любую авантюру, которая сама собой напрашивалась, уже не влечет его так неумолимо. Наоборот, наступило время, когда любое действие превратилось в усилие, время, когда все, к чему он стремился, было спокойствием души и тела. Он не стал угрюмым или мизантропом. Он никогда не был ни тем, ни другим, но яростный огонь его тоски по ней, отдавшей себя другому, был, по крайней мере, под его контролем, и он чувствовал реакцию на это потрясение, как сильный человек после напряженного конфликта.

В таком настроении он направил свои стопы в Северную Африку. Во время предыдущего визита судьба помешала ему оказать услугу шейху одного из пустынных племен, и теперь он вспомнил откровенное приглашение быть его гостем столько, сколько тот пожелает. С большим трудом Хардинг нашел шейха и, подвергаясь немалой опасности, присоединился к нему. Представители этих племен не забывчивы, и его радушный прием не заставил себя ждать. Жизнь его радовала. Достойная вежливость людей, никогда не вмешивающихся, но всегда сердечно готовых составить ему компанию, медленная, немногословная беседа, долгое, задумчивое молчание – все это успокаивало его мятущийся дух, и в бесцельных скитаниях, либо с племенем шейха, либо с другими, похожими на него, он провел в пустыне много лет.

Странные байки сказителей, рассказанные при тусклом свете костра, когда над ними сияли ровные звезды в сильном, полном свете пустынных ночей, а вокруг простирались бескрайние просторы бесплодных песков, завораживали его. Особенно его заинтересовала одна история – ее трудно было назвать легендой, просто собрание слухов и догадок, сплетенных в повествование, – о Великом Белом Змее Малорли. В ней говорилось, что где-то в лесу на дальней стороне Великой пустыни обитает племя змеепоклонников. Объектом их поклонения была чудовищная змея, совершенно белая и доисторических размеров. Этот бог питался человеческими жертвоприношениями, но отвергал все, что не было таким же белым, как он сам. Поклонники, будучи неграми совершенно феноменальной черноты, были вынуждены похищать жертвы где попало. Усердное расследование убедило Хардинга в том, что эта история имеет под собой основания. Среди пустынножителей не было ни одного племени, которое бы в течение многих, многих лет не потеряло таинственным образом одного из своих членов. Иногда это был мужчина, иногда женщина, но потерянный всегда был молод и всегда исчезал бесследно, разве что на следующее утро посреди лагеря находили грубо вырезанную змею из слоновой кости. Поиски неизменно оказывались тщетными.

И снова настроение Хардинга изменилось. Он начал жаждать чего-то нового. Что это могло быть, его не волновало. Цивилизация не привлекала его, но и бесцельная жизнь, которую он вел, больше не удовлетворяла его. Тогда эта захватывающая история поразила его воображение, и он решил исследовать ее.

Когда он сообщил о своем решении, старый шейх попытался отговорить его. Тогда он решил предложить Хардингу отправиться вместе с ним, самому и его молодыми людьми. Хардинг отказался, сказав с улыбкой.

– Нет, нет. Шейх Ильдерим, одному человеку под силу пройти в таких поисках то, что не под силу двоим. Я иду один, и если я там останусь, меня мало кто будет оплакивать.

– Тогда да пребудет с тобой Аллах, сын мой, – ответил шейх Ильдерим, печально поглаживая бороду, будучи слишком вежливым, чтобы возражать своему гостю. – Если хочешь, мы отвезем тебя в самый дальний оазис, там ты возьмешь двух самых резвых верблюдов, ибо, если ты не достигнешь леса на первом, то сможешь вернуться на втором, и здесь, даже если ты вернешься только через десять лет, ты всегда найдешь кого-нибудь из нас, ожидающего тебя, чтобы приветствовать или помочь тебе, и да направит Аллах твоего верблюда. Аллах есть Аллах!

Через месяц под причитания племени Хардинг выехал из оазиса. Он путешествовал налегке,