– Я не скоро забуду свои собственные чувства, когда впервые набрался смелости и опробовал свое открытие на человеке, – продолжал Хоксли. – Вы можете себе это представить. Если бы я потерпел неудачу, то отличался бы от убийцы только намерением, а в глазах всего мира – ничем. Судьба привела ко мне на порог пьяного моряка со сломанной рукой. Я затащил его в дом, дал ему снотворное, сделал все быстро, пока мой смелый дух преобладал, и отпустил его через двадцать четыре часа целым и здоровым, так и не узнавшим, что у него была сломана рука. Вы можете видеть, как этот успех ободрил меня. Я практиковался на многих, о чем не знал даже мой друг Хайэм. Потом, капитан, пришли вы, рассказали мне о своем ревматизме, и я решил, что в вашем возрасте длительный отдых в растворах будет полезен. Вы все уже понимаете, что происходит с телом, но друг Хайэм, который так интересовался этим вопросом, еще не видел, как это делается. Пойдемте в подвал, где у меня все еще растворен прекрасный ньюфаундлендский пес, и я оживлю его для вас, Берк, в подарок.

Все представления о колдовстве были развеяны в прах разумной речью Хоксли, Хайэм с нетерпением последовал за нами и с выпученными глазами наблюдал за повторным воплощением большой собаки. Не успело животное понюхать пузырек Хоксли, как он спрыгнул на пол, виляя хвостом.

Пока я гладил питомца, так странно доставшегося мне, старый аптекарь наблюдал за мной пытливым взглядом.

–Достаточно ли у вас веры и мужества, чтобы сделать что-нибудь, чтобы порадовать меня? – сказал он наконец.

Хоксли рассмеялся первым искренним смехом, который я когда-либо слышал от него за дюжину лет, в течение которых я знал его в лицо, когда я решительно сказал:

– Если речь идет о том, чтобы отдаться вашему процессу, то, конечно, нет!

– О, нет, не это, – ответил он легко и весело. – Напротив, я хочу ему отдаться, и я хочу, чтобы именно вы были оператором. Вы показали себя человеком твердым, смелым и разумным. Я переутомился в этом напряженном исследовании, и мне нужно обновление, чтобы сделать важную работу по распространению моего открытия на весь мир. Кроме того, никто из вас не видел процесса растворения. Пойдемте, станьте нашим химиком.

Я все еще колебался, но он с нетерпением продолжал:

– Хотя я не молод, моя конституция исключительно крепкая, и мне понадобится всего пара часов в растворе. Я введу себе препарат, вызывающий бессознательное состояние, и лягу на дно этой большой ванны. Когда я усну, вылейте на меня три полных ведра жидкости из вон той желтой бочки. Вы можете наблюдать, как я растворяюсь, или накрыть ванну этим брезентом. Через пятнадцать-тридцать минут я полностью растворюсь. Считая от этого времени, подождите в магазине два часа. Затем из этого бочонка, который вы видели, как я использовал несколько раз, влейте одну пипетку, точно так же, как вы видели, как я это делал. Затем поднесите этот пузырек к моим ноздрям, пока я не открою глаза. Все очень просто. Вы сделаете это, не так ли?

– Конечно, мы сделаем это, – отозвался Хайэм, который с большим энтузиазмом включился в дело, и я не стал возражать.

Хоксли заглянул в бочонок с восстановителем.

– Хватит на дюжину таких маленьких мужчин, как я, – сказал он, – но она уже заканчивается.

Кубок с лекарством, чтобы усыпить его, он принес из магазина, и когда все было готово, и он лег в большой чан, выпил его и почти сразу потерял сознание, что мы могли наблюдать. Затем мы поступили так, как он велел, накрыв чан брезентом, потому что никто из нас не хотел глазеть. Когда мы молча ждали в подвале, пока пройдут полчаса, наши сердца тревожно бились – я знаю это по себе – и мы были в таком состоянии, что даже испугались, когда с громким лаем и мощным рывком среди нас пронеслась ньюфаундлендская собака, преследуя крысу. Мы отпрыгнули в сторону, и я попытался остановить зверя, но он увернулся от меня, и когда крыса проскользнула между бочкой с восстанавливающим средством и стеной погреба, огромный зверь последовал за ней, как камень, выпущенный из катапульты, и опрокинул бочку, которая была заполнена лишь наполовину и поэтому была совсем легкой. Все было кончено в одно мгновение.

Оцепеневшие от изумления и ужаса, мы стояли и смотрели, как исчезает последняя порция бесценной жидкости, пролитой безвозвратно, впитываясь в гниющие доски пола подвала! Мой отец первым вернул себе способность двигаться. Он бросился к ванне и сорвал брезент. Перед нашими глазами не было ничего, кроме молочной жидкости. Хоксли исчез.

Дрожащими шагами и дрожащими голосами мы покинули это ужасное место, а вслед за нами – собака. Мы оставили все как было – никогда не возвращались, но в верхнем помещении магазина мы дали клятву хранить вечную тайну.

*****

На этом показания Берка Симпсона заканчиваются, но старые газеты и записи показывают, что в ту же ночь магазин Хоксли сгорел до обугленного каркаса, а его сосед напротив, Генри Хайэм, бакалейщик, в припадке безумия, от которого он так и не оправился, стал поджигателем.

1901 год

Ребенок, хранящийся в шкатулке

Ева Л. Огден

Летом 1892 года наследник имущества, находящегося в моем ведении, приехал из Канады, чтобы обсудить со мной дела и получить некоторые предметы, хранившиеся у меня. Мы составили их опись, и некоторые из них он положил в свой ранец вместе с учебниками по праву, чтобы забрать с собой. Некоторые, однако, он решил оставить у меня до тех пор, пока не будут решены некоторые вопросы, связанные с их передачей. Среди этих предметов был маленький, но ценный бриллиант в зеленом бархатном футляре. Он сообщил мне, что существует спор о праве собственности на эту драгоценность, и что он предпочитает оставить ее у меня до завершения переговоров, в результате которых он сможет стать ее владельцем. Мы тщательно осмотрели драгоценность, затем положили ее в зеленый бархатный футляр, и я сам запер ее в обитую железом дубовую шкатулку длиной около восемнадцати дюймов и высотой шесть дюймов, которая считалась фамильной шкатулкой Конингхэмов.

Через пять месяцев после этого мистер Конингхэм написал, что переговоры завершены, и попросил меня прислать ему бриллиант. Я подошел к сейфу, достал шкатулку и открыл ее. Бриллианта не было!

Я не мог поверить своим