На… моего ребёнка!?!

— А разве ты не замечала, что вокруг тебя все особенно носятся? Почему Анусико и её сестёр приставили только к тебе, а не к остальным? Никогда не думала⁈ Это ещё не всё… Почему, думаешь, тебе всегда было так трудно сбросить вес⁈… Это… всё твоя мать… Все твои служанки работали на неё… Тебе подмешивали специальные препараты… чтобы было легче рожать, чтобы не болела… по-женски… и… чтобы была холодна к мужчинам — от таких чаще рождаются мальчики…

Младшая сестра не выдержала и упала головой на его грудь в добившихся своего рыданиях. Нет, не на смертном одре брата надо было слышать такую весть! Что любовь отца и матери — не более чем забота о племенной кобыле!.. Нет — корове…

Он словно прочитал её мысли:

— Не думай плохо о родителях…

— Почему это? — слёзы срывали голос на вой.

— Потому что… да, мне не надо объяснять, что мы не идеальная семья… но на нашем отце лежит забота о всей Империи… его… можно простить…

Принцесса осушила слёзы и подняла взгляд. Она поняла — нет, вовсе не безволен был принц-самурай! Нет, это был добровольный отказ от свободы, не рабское, а безоговорочное послушание отцу — всё во благо государства! Про таких героев слагают легенды…

— Мой бедный брат… Каким бы ты был императором!

— Всё равно теперь уже поздно сожалеть… Я больше ни на что не годен… Ты не должна допустить, чтобы род прервался!.. Родители… согласны на всё… делай выбор сама… бери мужа или любовника… Взамен, Малышка — только роди… нового Наследника, нового Императора…

Слёзы опять побежали по ещё не высохшим щёкам младшей сестрёнки. Она прижала к ним нечувствительную руку Мамору. Ну, он ведь не знал про Тардеша! И, маленькая принцесса решилась:

— Брат, я должна тебе рассказать…

— Моя одежда здесь⁈

— Да, хоть и мало что от неё осталось… Послушай…

— Передай мне перевязь…

— О, — она отпустила его руку, встала со стула сделала несколько шагов к углу, где лежали его оплавленные взрывом и распиленные врачами доспехи, и, пошарив, вытянула тяжелую перевязь с мечом. Белая кожа «горного духа» даже не закоптилась:

— Брат… Я должна…

— Вынь ваказаши из ножен и дай его мне.

Мамору носил два меча — по самурайскому обычаю. Если большой намертво приварился, то нужный брату меньший, ещё можно было вытянуть, приложив достаточно силы. Выполняя эту просьбу, принцесса не переставала говорить:

— Брат, я никогда не смогу стать хорошей сестрой и примерной дочерью… Я… я проклята… Я… я влюблена в господина Тардеша, и лучше умру, чем позволю к себе прикоснуться кому-нибудь другому! Но… я сама не могу до него даже дотронуться… — и, потеряв голос, в который раз заплакала.

— Бедная Малышка… Я подозревал, что это так… Ты вынула меч⁈ Дай.

— Да. А зачем он тебе⁈

— Каждому из нас приходится чем-то жертвовать… Вспоминай эти слова, когда придёт твоя очередь исполнить обещание… А сейчас, тебе, наверное, лучше уйти… — пальцы брата, обнажив кости в разрезах над суставами, с силой сжали рукоять…

— НЕТ!!!

Да как она смела, настолько погружаться в собственные переживания, чтобы не заметить очевидного! Такая… такое… нет, она столько не рассуждала — с истошным криком, напугавшим пол-корабля, кинулась обеими руками к серебристо-белому клинку, не разбирая, где лезвие, а где рукоять. Принц показал, что, даже ослепнув, остался хорошим воином, но минута отчаянной борьбы всё-таки заставила его остановить руку.

— Перестань, — попросил он, с удивлением ощутив, что младшая сестрёнка уже равна ему по силе: — Ты позоришь меня…

— Я тебе не дам умереть! К тому же… никто не видит!

— Ты это видишь… А я не хочу остаться в твоих глазах неспособным на последнее решение!

— Но… Нет! Нет! Нет! Помнишь, что говорил Сэнсей⁈ Самоубийцы никогда не заслуживают ни рая, ни даже равного до смерти положения!

— А куда, как ты думаешь, попала Ёсико⁈.. Мне… другого и не надо… Зачем мне рай без неё?.. — и пустые глазницы наполнились слезами.

— Не смей! Ты… ты не посетил её могилу!

Мамору сделал лёгкое движение обугленной головой. Маленькая принцесса подняла взгляд и увидела на крышке большого медицинского прибора урну с пеплом… Да, некоторые поступки Сэнсея трудно понять. «Но кто кроме него мог принести сюда и так вовремя?»… Брат воспользовался этим моментом, чтобы освободить рукоять — сейчас одна ослабевшая рука девушки удерживала клинок за лезвие.

— Ты уже всё приготовил…

— Не знал, что это будет столь тяжело при тебе Малышка… А сейчас уходи — ты нас разлучаешь… Я всё равно умру, но если я буду в гневе или печали, я стану злым или скорбным духом, и… не встречу её…

Мацуко отпустила и вторую руку и безутешно расплакалась… Всё, повязки на лицо придётся делать наново… Она подняла взгляд и увидела, что брат уже положил меч на горло, и теперь ждал только её…

— Прощай… Что бы ни говорил Сэнсей, я верю, что ты встретишь её в Западном Раю… — и, зажмурив глаза, вышла из палаты. Мамору предстал перед её глазами здоровым — таким, каким она видела его полгода назад, на террасе Девятивратного Дворца, вместе с Ёсико созерцавшим вечерний закат над Столицей.

— «Счастье…» — донеслось до неё прежде, чем она закрыла дверь…

«Это же имя Ёси…»

И слёзы без крика побежали по щекам девочки.

— Госпожа? — послышался вкрадчивый голос охранника: — Мне можно приступать?

Она оглядела его странным взглядом, но быстро поняла — конечно же, тайны Империи! Вот зачем здесь нужен был самурай-охранник. Тот увидел всё, что надо, в её глазах:

— Уведите господина ученика лекаря, госпожа… Прошу Прощения.

Метеа подошла к ученику лекаря и попросила его наладить повязки. Юноша с радостью согласился, увёл её в палату, даже, пожалуй, слишком настойчиво стал интересоваться её телом и здоровьем, пока не услышал сдавленный стон со стороны палаты принца.

— Простите госпожа Третья. Мне надо…

— Не надо… — она выпрямилась резко, так что его рука, поправлявшая повязку на ухе, попала в вырез кимоно: — Я могу рассказать, что произошло…

Но от уже не слышал — коснувшись её груди, отдёрнул руку, как ужаленный, и, упав на колени, бил поклоны и просил прощения. Кадомацу, как в трансе, обошла врачевателя, и потом долго-долго слонялась по коридорам «Шайтана», видать, бессознательно