Хаджар, развернув коня, вдруг понял, что теперь понимает своего старого друга и брата — степного орка, приведшего свой народ под стены Сухашима, чтобы те могли встретить свой конец не в тихом угасании затухающего пламени их истории, а в яростной сече.

Теперь и они — двести тысяч смертных, явились сюда с той же самой целью.

Ирония…

И когда первый залп пушек ударил молотом по ушам, Хаджар направил свой меч вперед.

Боевые барабаны сменили темп и за стучали в медленном, нарочитом ритме. А вместе с ними с холмов начала спускаться черная лавина закованных в мрак воинов.

Первые залпы пушек, разорвавших небо над стенами Изумрудного Замка, представляли собой зрелище, выкованное из пылающего света и олицетворения самого понятия — «разрушение».

Пушечные ядра взвились в ночное небо, а их путь сопровождало короткое, но такое горячее сияние. При ударе стены замка содрогнулись, но, как и полагали офицеры — они спокойно выдержали залп осадной артиллерии Хаджара. Защитники, возвышающиеся на своих массивных бастионах, быстро среагировали.

Теперь уже их пушки загрохотали, и хор стволов со стен крепости ответил на брошенный смертными вызов. Ядра со свистом пронеслись в темноте, устремившись к рядам атакующих, и свист их приближения звучал гоготом костлявой старухи, готовой собрать щедрую жатву.

Хаджар, с решительным взглядом, в котором отражались отсветы залпов, спокойно отдавал команды.

Артеус и Албадурт смогли соорудить переговорные устройства, висевшие на шеях офицеров. Что-то вроде тех, коими пользовались в армиях Лидуса и Балиума, только действовали они в меньшем радиусе и с жуткими помехами. Но даже такая магия сильно упрощала процесс управления армией.

Но в данный момент, скача на острие атаки, Хаджару требовались не офицеры, а его солдаты.

Ядра взрывались со всех сторон и небо наполнился криками раненных и умирающих.

— Вперед! — гремел голос Хаджара. — Вперед! Быстрее! Под стены барбакана!

И войны, перешагивая через мертвых и истекающих кровью товарищей, шли, бежали и скакали дальше.

Ответный залп его войск был быстрым, пехотные пушки, поднятые на треногах пушки и осадные мортиры обрушили свою мощь, пытаясь помешать защитникам крепости перезарядить свои орудия. Ночь озарилась всполохами пороха и взрывов, напоминающих жуткие, алые бутоны цветов. Но как бы ни были точны артиллеристы Тура, очередной залп богов вновь прорезал ночь.

Поле битвы, огромное пространство земли между осаждающими войсками и стенами замка, превратилось в настоящий кошмар.

Люди кричали и стонали.

Пушечные ядра, попадая в толпу, везучих уничтожали в одно мгновение, а другие оставались лежать на земле в жуткой агонии. Но на место каждого павшего солдата вставал другой, чтобы заполнить брешь, и черная волна не стихала.

Под грохот пушек и крики раненых осадные башни, темными великанами, и обозы, груженые породой, маневрировали на позиции, вырисовываясь чудовищными силуэтами на фоне мерцающего света. Они медленно, неспешными великанами, с разных сторон двигались в сторону рва. Гремели барабаны, отбивая ритм, а десятки солдат толкали вперед башни, игнорируя свист снарядов и чавканье болтов баллист.

— Вперед! — кричал Хаджар. — Дави! Дави-и-и!

Хаджар, попутно командам и бегу на перегонки с костлявой, постоянно оценивал меняющуюся ситуацию. Но в данный момент что-то изменить было невозможно. Пока они не подойдут к барбакану и авангарду защитников — они просто цели в тире.

И чем ближе к замку, тем было хуже. Стрелы защитников летели нескончаемым потоком, раз за разом настигая захватчиков, осмелившихся бросить вызов миропорядку. Звон металла, крики павших и неумолимое продвижение осадных машин создавали картину войны смертных, вызывающую одновременно ужас и благоговение.

Инженеры Албадурта, все последние часы лихорадочно трудившиеся над сооружением импровизированных мостов, пытались наладить переправы для штурмовиков с лестницами, но на них тут же обрушивались стрелы и камни.

Первые минуты осады буквально превратились в шторм насилия, ставшие боевым крещением как для атакующих, так и для обороняющихся. Хаджар, находившийся в центре этой бури, являл собой фигуру непоколебимой решимости. А ночь, некогда спокойная, теперь стала живым олицетворением войны во всей ее жестокой красе, первой главой истории, о которой, если им повезет, будут с трепетом рассказывать последующие поколения.

Глава 1934

После первых обменов залпами, озаривших ночь яростным пушечным огнем, из тьмы, в отсветах пожаров, появился авангард защитников замка… Выстроившись широким полукругом перед рвом и стенами барбакана, они не отступали и не дрожали. Численностью в двадцать пять тысяч человек, защитники Изумрудного Города заполонили собой буквально всю низину. Воздух, уже пресытившийся запахом пороха и металлическим привкусом крови, дзарожал от нетерпения, когда два войска приготовились к столкновению.

Хаджар прекрасно понимал, что авангард — лишь первое, и далеко не самое опасное препятствие на их пути. Однако решимость в глазах его солдат, то, как они сжимали оружие, говорили о том, что они готовы пройти за ним через врата самого ада. И генерал отдал команду:

— Сталь к стали! — грохнул его голос.

— Сталь к стали! — эхо, через голоса кричащих солдат и офицеров, передающих команду, пронеслось над полем брани.

И лавина из мрака схлестнулась с вонзившими в землю щиты защитниками.

Столкновение началось с какофонии звуков, которая, казалось, сотрясала саму землю. Сталь встретилась со сталью в неустанном обмене ударами; воздух наполнился звоном мечей и гортанными криками людей, окунувшихся в смертельную сечу. Авангард богов, несмотря ни на что, держался с непоколебимостью, граничащей с необъяснимым фанатизмом.

Хаджар, видя, что на него направлено несколько копий, выскочил из седла и, приземлившись на ноги, ринулся вперед с неистовством одержимого.

Его меч превратился в сплошное пятно. Кровавые всполохи расцвели вокруг фигуры Хаджара и рубиновые брызги пронзили пространство.

Он бил, резал, колол и снова бил. Отталкивал от себя тела раненных, раз за разом обрушивая ярость клинка на головы, плечи и тела тех, кто стоял между ним и его целью. Меч, буквально за пару мгновений, насквозь пропитавшийся кровью, крепко лежал в перевязи, крепившей его к руке.

По мере того, как бушевала битва, земля начинала все отчетливее чавкать из-за крови и внутренностей. Отрубленные конечности, будто листья в осеннем лесу, валялись на стоптанной и сгоревшей траве. Крики агонии пытались заглушить грохот боя, но к ним старались не прислушиваться — верный признак потерять себя от страха.

Авангард, несмотря на нескончаемый натиск, оставался несокрушимым — стена из плоти и стали. У них оказалось слишком выгодное положение. Первые ряды сражались с наступающими и, в случае чего, менялись местами с теми, кто стоял позади, открывая коридоры для отступления. В то время как пушки и баллисты со