Либо я понятия не имею, что делаю, либо моя теория совершенно неверна. И то, и другое возможно. Я поджала губы и вспомнила о двери. Такой большой кусок... Я роняю слиток, который только что сделала. Он звенит с шагом чистого серебра и так же легко раскалывается. Я ничуть не изменила его свойств своей кровью.

У двери был какой-то другой сплав в металле, чтобы укрепить его. Наверное, так и было. На этот раз я снова положила брусок в тигель вместе с железом, углеродом и известняком. Опять кровь. И снова в жар.

Пока я жду, когда металл нагреется и соединится, я хожу по периметру кузницы, повторяя мысли женщины из моего сна.

— Теперь у кузнеца есть нужный сплав. Мы сможем испытать его на новых кинжалах в следующее полнолуние.

Сложив руки, я прислонилась к одной из стен в дальнем углу, постукивая себя по бицепсам.

— Ладно, Флориан, смирись с тем, что твоя кровь обладает такой же магией, как и их. — Я с силой вбиваю в себя все сомнения. — Хорошо. А теперь, что ты знаешь о магии в крови?

Две вещи: что все вампиры могут видеть будущее с ее помощью, и что некоторые вампиры обладают уникальными способностями помимо этого.

— Но ты не вампир, — продолжаю я над треском очага. Дрю как-то рассказывал мне о хранителях записей в крепости, использующих свои перья для записи и сортировки своих мыслей. Для меня звук собственного голоса гораздо лучше любого пера и пергамента. — Ты не можешь видеть будущее... но, возможно, у тебя есть какие-то врожденные способности? — Я не уверена, но логика кажется здравой, поскольку я поклявшаяся на крови с Руваном. Возможно, это пробудило во мне какую-то силу.

— Если этот сон не был будущим... тогда, возможно, это было прошлое? — Я оттолкнулась от стены.

У кузнеца теперь правильный сплав. Может быть, тот человек имел в виду кузнеца, работавшего в этой кузнице? Я снова начинаю идти, слегка проводя кончиками пальцев по стенам, ощущая любые изменения в камне.

Несколько камней неловко торчат, но это ни к чему не приводит. Прежде чем продолжить поиски, мне нужно вернуться к работе с металлом.

Пробы и ошибки. День проходит в перерывах между работой в кузнице и сканированием стен по мере того, как уменьшается запас серебра. Когда солнце начинает садиться, я вытираю пот со лба. Я уже близко, я слышу шепот моих предков, которые говорят об этом. Я стою на пороге чего-то великого.

Когда у меня заканчивается серебро, мне остается осмотреть лишь небольшой дальний угол комнаты. Я не ожидала многого, когда мои пальцы нащупали замок, вделанный в камень, скрытый тенью. Сердце бешено колотится, я осматриваю его и быстро принимаюсь ломать. Это ничто по сравнению с замком моей бабушки в семейной кузнице.

Скрытая дверь распахивается, открывая узкое помещение, освещенное янтарным светом последних лучей дня, проникающих через пыльное окно в глубине комнаты. Я искала такую же кладовую, как у моей семьи, — где можно было бы хранить лишнее серебро, но это даже лучше. Это кабинет.

В отличие от моей семьи, где все приемы и рецепты передавались из уст в уста, этот прошлый кузнец, похоже, был таким же хранителем записей, как и женщина в мастерской. Пыльные тома сложены на полках над аккуратным столом. Две кожаные книги дремлют бок о бок под тяжелым одеялом пыли.

— А что ты? — шепчу я.

Книга справа — это учет всех металлов, поступающих в кузницу и вывозимых из нее.

А вот слева...

— Записная книжка.

Я медленно листаю страницы. В груди становится тесно. Я беспокойно переминаюсь с ноги на ногу. Вот оно, вот оно! кричу я внутри себя.

Конечно же, в ней аккуратно изложена серия записей о том, как сделать кровь серебряной - металл, предназначенный для того, чтобы направлять и хранить магию в крови. В общем, я не слишком далеко продвинулся в своих попытках. Только одна или две поправки. Я бы и сам справился, но это сэкономит столько времени.

Я прикусываю губу и осматриваю кабинет, хотя кроме книг там мало что можно найти. Серебра нет. На каждый эксперимент уходило совсем немного металла, но я работал, словно одержимый. Меня беспокоит кольцо на мизинце. Снимая его, я чувствую, что удаляю часть себя. Как будто я предаю свою семью.

— Ты ведь поймешь, правда? — Я шепчу ему, гадая, слышит ли меня Дрю. — Ты бы понял, — успокаиваю я себя, прежде чем вернуться в кузницу, чтобы положить кольцо в тигель и поставить его на огонь, пока я не успела усомниться в своих силах.

У меня защемило в груди, когда я увидела, как плавится кольцо — первое изделие, которое я сделала, подарок для нас с братом. Эмоции переполняют меня и выливаются вместе с кровью из руки. Работая, я оплакиваю свою семью. Каждый удар моего молотка — это беспокойство. Снова и снова они повторяются.

Простит ли меня Дрю за все, что я сделала? Простит ли Мать? Узнают ли они меня, когда я вернусь? Если я вернусь...

Я уже не бью о металл. Я бью о наковальню. Зрение расплывается. Я вытираю глаза и нос, сильно сопя.

Я даже не помню, как сделала кинжал из кровавой стали, когда закончил. Это не самая лучшая моя работа, но она и не нужна. Я не собираюсь тратить время на оттачивание оружия, сделанного исключительно для экспериментов.

Сначала я бросаю кинжал. На нем нет вмятин, он держит форму. Резонанс, который он издает, восхитительно похож на звук диска. Я стараюсь не поддаваться азарту, но трудно удержаться, когда плоды моих трудов обретают форму прямо на моих глазах.

Цвет немного не тот. Диск — более светлое серебро, чуть тусклее чистого серебряного слитка, и линии на нем едва заметны. А вот на моем кинжале — жирный вихрь, похожий на ржавчину. Я поднимаю левую руку, кинжал в правой. Сегодня я порезалась больше раз, чем во время неудачного поединка с Дрю. Но каждая рана стоила того, даже если мое исцеление замедлялось по мере того, как шли часы, и кровь Рувана начала исчезать из моих вен.

Но даже без его крови во мне все еще есть магия. Мне просто нужен подходящий инструмент, чтобы использовать ее. Я прижимаю клинок к предплечью. Я резко вдыхаю, но не от боли.

Сущность Рувана. Она вытекает из меня вместе с кровью.