значительного количества шелка был и Юг Италии, в частности Калабрия. Представляется, однако, что в течение XVIII столетия, согласно неполным данным, имеющимся в нашем распоряжении, эта торговля резко сократилась. В то же время с Юга значительно возрос экспорт оливкового масла, необходимого не только для питания, но и во все возрастающем количестве для процветающих марсельских мыловарен. Среднегодовой объем экспорта увеличился с 51 974 сальм[296] за пятилетие 1760–1764 гг. до 95 648 сальм в 1790–1794 гг. Помимо шелка из Пьемонта и Ломбардии и масла из Южной Италии экспортными товарами государств Апеннинского полуострова в урожайные годы были зерно и вина. Последние стали пользоваться популярностью именно в XVIII в.: вспомним сицилийскую марсалу, которая появилась на международном рынке в значительной степени благодаря усилиям некоего англичанина Джона Вудхауза.

Растущий спрос в Европе на сельскохозяйственную продукцию и сырье, неразрывно связанный с потребностями развивающегося внутреннего рынка, оказал стимулирующее воздействие на итальянское сельское хозяйство, оживление и развитие рыночных отношений: об этом свидетельствуют все данные, которыми мы располагаем, — начиная с цен на продукцию и кончая стоимостью земли и уровнем доходов. В Мантуе цены на зерно, кукурузу, сено, рис и вино показывают в той или иной мере четкую тенденцию к росту, хотя и с типичными перерывами, когда речь заходит о сельском хозяйстве. То же самое видно и при анализе цен в провинции Верчелли. Она уже тогда была крупнейшим производителем риса в Италии, ив 1761–1790 гг. цена на землю выросла там в три раза: явный показатель того, что обработка земли повсеместно становилась все более выгодной. Можно было бы приводить и другие примеры, однако совпадение данных, имеющихся в нашем распоряжении, позволяет воздержаться от этого. Следует лишь отметить своего рода «изохронность» колебаний цен на итальянскую продукцию по сравнению с европейскими, — еще один симптом свершившейся и необратимой интеграции экономики Италии в европейскую экономику. Так, постепенно началась самая настоящая гонка за землей, о масштабах которой ничто не свидетельствует столь же красноречиво, как демографический рост на полуострове в течение столетия. В Италии, так же как и вообще в Европе (еще один пример «изохронности»), в XVIII в. наблюдался четко выраженный рост численности населения, и в целом подсчитано, что с начала века до его конца население Апеннинского полуострова увеличилось с 13–14 млн до 18 млн человек. Стоит особо отметить тот факт, что сельские районы получили в целом большую выгоду от прироста жителей, чем города; в демографической истории такой урбанизированной страны, как Италия, это представляло собой весьма характерную инверсию тенденции.

Конечно, увеличение численности населения в XVIII в. произошло и в некоторых городах. Например, Неаполь — самый многолюдный город в Европе того времени — насчитывал в конце века 400 тыс. жителей, Палермо — 140 тыс., Рим в 1740 г. — 162 тысячи. И уже совершенно особо следует сказать о Турине, ставшем столицей воинственного королевства[297] с сильной централизованной властью (его население с 1702 по 1761 г. удвоилось: с 43 тыс. человек выросло до 92 тыс.), и Катании — порте, извлекшем наибольшую выгоду из экономической конъюнктуры. К 1798 г. население Катании утроилось по сравнению с 1713 г. и достигло 45 тыс. жителей вместо прежних 16 тысяч. Но в ряде городов численность жителей осталась на прежнем уровне или даже уменьшилась: среди первых — такой деловой центр, как Милан (114 тыс. жителей в 1714 г. и 131 тыс. в 1796 г.); ко вторым относятся Венеция (138 тыс. в 1702 г. и 137 тыс. в 1779 г.), Флоренция и Генуя. В общем, примерно к 1770 г. в Италии было 26 городов с населением, превышавшим 20 тыс. жителей, из которых в пяти проживало свыше 100 тыс. человек. Таким образом, по сравнению с XVI в. картина в сущности не изменилась.

Совершенно иная ситуация складывалась в сельской местности. В Пьемонте за короткий промежуток времени между 1700 и 1734 г. плотность населения с 44,18 человек на 1 кв. км возросла до 56,40 человека; на материковой части Венето в 1776–1790 гг. этот показатель увеличился до 73,5. В Ломбардии же в 1749–1766 гг. население возросло на 25 % — с 900 тыс. до 1 млн 122 тыс. человек. Весьма значителен был прирост жителей в Неаполитанском королевстве, а также, как об этом свидетельствуют приведенные выше обобщенные данные, и в других районах Апеннинского полуострова.

Словом, феномен возврата к земле имел настолько глубокий и всеобщий характер, что осознание этого факта не заставило себя долго ждать. В XVIII в. в Италии заниматься сельским хозяйством стало модно. Поэты помещали героев своих произведений в Аркадии, а некоторые даже сочиняли поэмы о выращивании риса и конопли. На всем полуострове множится число учебных заведений и сельскохозяйственных обществ. Наиболее известное среди них — основанная в 1753 г. флорентийская Академия любителей сельского хозяйства — поистине синедрион тосканских землевладельцев. Не перечесть работ, посвященных сельскому хозяйству! Среди крупнейших деятелей культуры в XVIII в. было немало тех, кто в той или иной мере занимался вопросами, связанными с процветанием сельского хозяйства. В их числе великий Антонио Дженовези[298], автор предисловия к трактату тосканца Козимо Тринчи «Умелый земледелец», один лишь фрагмент которого в полной мере свидетельствует о том, сколь высоко превозносил он сельское хозяйство и сколь восторженным было отношение к этому роду деятельности в ту эпоху.

Только это искусство развивает тело, восстанавливает его силы, смягчает воздух, продлевает жизнь… Оно питает сладкие надежды, простую и честную любовь, создает атмосферу дружбы, гуманности и доброты жизни, жизни без маски. Это искусство — враг хитрости, вражды и войны. Если сам Бог сделал его занятием невинного человека, то почему же мы думаем, что оно не может быть излюбленным занятием грешника? Я прихожу к мысли, что именно эта оторванность от земли и привязанность к пустым размышлениям суть одна из мук, на которую мы осуждены своей глупостью.

И все же, говоря о возврате к земле, мы отнюдь не исчерпываем всей этой темы. Необходимо уточнить, о каком именно возврате идет речь и в какой форме он осуществлялся: в духе ли традиционного, экстенсивного ведения хозяйства, направленного на получение от возможно большего количества земли наибольшего объема продукции, а от работающих на ней людей — максимальных затрат труда при минимальных вложениях и расходах; или же интенсивного, рационального ведения сельского хозяйства, основанного на экономическом расчете инвестиций и прибыли, т. е. более прогрессивной, буржуазной форме земледелия. Действительно, как мы и попытаемся показать далее, существовали обе тенденции, часто пересекаясь между собой в одном и том же государстве. Аграрная история Италии в XVIII в. была отмечена не