Это несколько успокоило его. Да, сейчас все плохо, и пройдет немало времени, прежде чем станет хорошо. Но пока у него есть Ника, он сможет выдержать это, без вариантов — сможет.

* * *

Марат Ковальчук с самого начала подозревал, что вся эта идея с убийством Марины ничего хорошего не принесет. Он согласился неохотно — и лишь потому, что подозревал: Марина хочет его сменить, она уже ему не доверяет. Что же до Аллы… она ему нравилась еще меньше, но ею хотя бы можно было управлять.

Он начал продумывать операцию, все должно было получиться идеально… А Марина его переиграла. Сначала она попросту пропала: не было ее ни в офисе, ни дома. Его люди пытались выяснить, что с ней произошло, но тщетно, не осталось ни следа. А такое не происходит на ровном месте! Марат даже начал смутно опасаться, что ее вывез Центр.

Но все оказалось еще хуже. Он понял это, когда Марина появилась на всех телеканалах, откуда ее обращение потом растащили по интернету.

— Друзья мои, я вас обманывала. Обманывала не с самого начала, ведь в начале пути я действительно верила в наши общие идеи. Но в какой-то момент мне стало ясно, что замгарин — это не спасение, это яд, который используют против нас.

Ну а дальше она со скорбным выражением лица, но вполне бодренько выдала всех, кто был причастен к руководству «Белого света» в России — включая Марата! Хитрая тварь умудрилась объяснить все… Свое заключение выставила добровольным, мол, совесть не позволяет ей и дальше наслаждаться плодами свободы, когда она заварила такую кашу. Не преминула она и рассказать о готовившемся на нее покушении, да еще и запись эту дурацкую привела в качестве доказательства!

Марат сразу почуял: дело дрянь. Ее признание наверняка станет серьезным ударом для адептов, и Марина знала об этом. Что она получила взамен? Да не важно это… Она слилась, точка.

Как же ему хотелось убить ее! Причем своими руками, лично, чтобы посмотреть, как эта самоуверенная стерва хрипит и корчится… Но теперь поезд ушел, ему нужно как-то выгребать, ведь последствия будут очень серьезны.

Однако не критичны. Это еще не конец, точно! Да, адепты в большинстве своем будут мельтешить и голосить, но если дать им достаточно таблеток, они угомонятся. Им сейчас нужна сильная рука и верное слово, тогда «Белый свет» сохранит свои прежние позиции.

Сильную руку готов был предоставить он. За верным словом придется обратиться к Алле — не лучший вариант, но хоть знакомое этим чудикам лицо, должно прокатить. Он почти успокоился, когда в его кабинет заглянул бледный секретарь, явно напуганный чем-то, и пробормотал:

— Вам обязательно нужно это увидеть… Я вам ссылку прислал.

Судя по выражению лица секретаря, ни к чему приятному эта ссылка не вела. И все же Марат не мог позволить себе просто взять и спрятаться от проблем — это никогда еще никого не спасало.

Так он и выяснил, что Алла его опередила. Как только стало известно о предательстве Марины, эта гнида времени зря не теряла, она сразу же записала собственное обращение. К немалому сожалению Марата, ее источенный замгарином мозг порой соображал отменно, получше, чем у его людей.

— Друзья мои, я понимаю, что слова Марины Сулиной и ее судьба стали для вас ударом. Но, уверяю вас, волноваться не о чем! Мы выстоим. А начать спасение нам нужно с вытравливания заразы в наших рядах, и мы знаем, кто это. Уверяю вас, я не имею никакого отношения к тому покушению, о котором говорила Марина. Все это было исключительно инициативой Ковальчука, а я пыталась его остановить, мои слова просто вырвали из контекста!

И снова вернулось желание убивать. Пока он собирался советоваться с Аллой и включал ее в свои планы, она без сомнений швырнула его под колеса. Ничего, она еще пожалеет! Эта престарелая училка думает, что разбирается в стратегии и военных действиях? Ее ждет большой сюрприз!

К сожалению, все это означало, что даже при лучшем раскладе Марату не удалось бы удержать «Белый свет» в нынешних границах. О развитии на ближайшие месяцы можно было забыть.

Глава 3

Макс давно уже предполагал, что они в своей глупости перегрызут друг друга — и не прогадал. Он был не слишком доволен тем, что Марина Сулина легко отделалась, но она подняла нехилую волну, и это его успокаивало. Сообщество замгаринщиков, и без того немногочисленное, теперь разрывалось на части внутренними течениями. Кто-то выступал за Аллу Югову, кто-то — за Ковальчука, а там еще и появлялись новые персонажи, каждый из которых тянул одеяло на себя.

Их внутренние распри обеспечивали некий период стабильности, который можно было посвятить разработке вакцины и вспомогательных лекарств.

А там все шло даже лучше, чем смел надеяться Макс, когда ввязывался в эту авантюру. Вакцина, вырабатывающая невосприимчивость к замгарину у детей, была на стадии регистрации. Вакцина для адептов с небольшим стажем проходила последнюю стадию испытаний. А главное, появилась вакцина, действовавшая на измененных адептов.

Правда, эффект ее был ограниченным. Она не могла вернуть адептам прежнюю внешность — и никакие препараты не могли. Было окончательно установлено, что после десяти месяцев приема замгарина его физическое воздействие становится необратимым.

Зато вакцина полностью аннулировала его наркотический эффект, вот только Шурику это на пользу не пошло. Он наверняка уже сто раз пожалел, что предпочел испытания, а не тюрьму. Потеря замгарина здорово ударила по его и без того расшатанной нервной системе. Как и многие другие адепты со стажем, он просто не умел справляться с переживаниями самостоятельно… И это Шурик, у которого изначально и переживаний-то никаких не было, он начал принимать отраву исключительно для того, чтобы стать частью сообщества!

Но теперь все это стало неважным. Он метался по палате, как раненый зверь, и бросался на всех, кто рисковал подойти слишком близко. Макс несколько раз пытался поговорить с ним, но получал лишь непрекращающийся поток проклятий.

— Ну и что тогда? — удивлялся Макс в беседах с главным врачом. — Какой смысл колоть им эту вакцину, если она их с ума сводит?

— Не у всех такая реакция, как у вашего родственника. Он, надо сказать, стал самым негативным примером. Из двадцати человек, которым мы вкололи вакцину первым, шестнадцать демонстрируют стабильное психическое восстановление.

— Психическое — да… а физическое?

— Этого уже не будет, и сложно сказать,