Я вскинула подбородок.

Мне не пришлось опускаться до прямых угроз. Но Йотун сам не раз и не два говорил, что мое поведение отражается на нем, а я была нужна ему…

Йотун сидел, откинувшись на спинку кресла, кончики пальцев мягко касались уголка страницы: поза непринужденная и расслабленная… И в то же время у меня появилось стойкое ощущение, что я нахожусь в нескольких шагах от хищного зверя: одно неверное движение, и он нападет.

Пример Тиссы придавал мне смелости. Несмотря на всю свою жестокость, Маг не имел власти над ней. Он мог убить наложницу, но не напугать.

Я сомневалась, что у меня хватит мужества на подобное сопротивление, однако совсем не предпринять никакой попытки означало проиграть.

Йотун молчал, продолжая спокойно меня разглядывать.

По его лицу нельзя было прочитать даже примерное направление его мыслей.

Я решила, что ему нужно время, чтобы дать мне ответ, поэтому поклонилась и поспешила покинуть кабинет. Когда я оказалось в дверях, Йотун сказал:

– Сегодня вечером… – он выдержал паузу, во время которой мое сердце болезненно сжалось, и я стиснула дверной косяк. – Мы посетим прием. И жду тебя через час, займемся магией.

Я не могла сдержать улыбку и обернулась.

Конечно, я рассчитывала на то, что он выберет магию, но никогда нельзя знать наверняка.

– Кто-то решил разыграть партию в Битву троллей. Что ж… неплохо, – сказал Йотун, используя человеческое название для игры. – Через час, – повторил он.

* * *

Ингар открыла глаза. Они горели желтым огнем, она прищурилась от света, льющегося через небольшое окно, и отодвинулась в глубину своей постели, часто моргая, словно стараясь прогнать резь.

Новая мертвячка огляделась. В комнате царил беспорядок, на полу – подсохшие бурые пятна. Она провела языком по зубам… а потом принялась ощупывать челюсть.

Клык удлинялся и втягивался.

Ингар судорожно вздохнула, а потом принялась хватать ртом воздух. Она задыхалась, из горла вырывались мучительные хрипы.

В спальню вошла первая мертвячка.

– Моя дорогая.

Ингар продолжала хвататься за горло.

– О, – мертвячка улыбнулась. – Не беспокойся. Ты не можешь дышать, потому что тебе незачем. Оставь это нудное занятие…

Ингар перестала задыхаться и уставилась на пришедшую:

– Что со мной?

– Ты наконец-то пришла в себя… и обрела контроль. А то, надо признаться, я уже подустала… Ты очень беспокойная мертворожденная. Но, может, оттого, что ты мой первенец.

Она подошла и поцеловала Ингар в макушку.

Жуткая пародия на материнскую любовь.

Ингар продолжала растеряно смотреть вокруг, а потом схватилась за голову, зажимая ладонями уши.

– Что это? Что?

– У тебя появился слух. Ты слышишь! – Мертвячка счастливо рассмеялась.

Ну точно гордая мать радуется первым шагам своего малыша.

Ингар закричала от боли. Она опять начала хватать ртом воздух, задыхаясь.

Мертвячка обняла ее и держала в своих объятиях, успокаивая.

– Сейчас пройдет, пройдет. А ты думала, будет легко…

И действительно, Ингар вскоре успокоилась.

– Тебе нужно принять ванну и одеться. Но плохая новость заключается в том, что ты, обжора, съела всех наших слуг. Ай-яй, как непрактично.

– Что? – Ингар отстранилась. – Я не…

– Не помнишь. Ну и ничего страшного. Мы наймем новых слуг. Откуда-нибудь подальше. Давай, вставай…

– Это кровь? – спросила Ингар, кивая на пол.

– Да, – просто ответила мертвячка, – Ты была неаккуратна с едой.

– Я что…

– О, да.

– Невозможно, – прошептала Ингар.

Мертвячка рассмеялась, да так, что ее звериные клыки вышли на полную длину, сахарно поблескивая.

– Невозможно, – эхом повторила она. – На невозможное можно посмотреть в заросшем рву за замком.

И тут я поняла, что за гул сопровождал их разговор. Мухи. Тысячи жирных мух жужжали за окнами замка.

Я сбежала из видения раньше, чем увидела ров. Как хорошо, что у меня получилось вырваться.

* * *

Йотун сидел напротив.

– Она пришла в себя, – сказала я.

Мне было легко.

Как будто с моих плеч исчез груз. Так оно и было. Неопределенность наших с троллем отношений не давала мне вздохнуть. А теперь, после утреннего разговора с ним, я… почувствовала спокойствие.

– Это я понял, – откликнулся тролль.

Он поднялся и прошелся вдоль книжных полок, ведя пальцем по корешкам.

– Ты тоже слышал… вчера вечером? – Это был опасный вопрос, потому что он возвращал воспоминания о том, что предшествовало этому странному шепоту, но… я должна была выяснить.

Йотун неопределенно дернул плечом.

– Да, – коротко ответил он и нахмурился.

Я вздохнула и улыбнулась.

– Какое облегчение! А то мне показалось, что я схожу с ума.

Он только хмыкнул.

– Как думаешь, бездна может превращать троллей в чудовищ? – спросила я.

– Тоже об этом размышляю. И выводы неутешительные. То, что действует на людей, скорее всего подействует и на троллей.

Я подумала о Дьярви, который стал мертвяком, а комендант чудовищем…

– Он был жив.

– Что? – не понял Йотун.

– Когда проглотил бездну, комендант был жив, а мертвячка и Дьярви были мертвы.

– А вторая девушка? Ингар, кажется?

– Да, она умерла, но… ее не окутывала тьма. Мертвячка пила ее кровь, заставляла пить чужую. – Я потерла виски, припоминая. – Точно. Она еще давала ей свою кровь.

– Хорошо бы выяснить, что у них с магией, – сказал Йотун. – И наш знакомец Дьярви…

– На него тоже попробую взглянуть.

Жизнь вошла в определенную колею, приобрела относительный баланс. Я привыкла просыпаться довольно поздно, так как часто новому дню предшествовал прием у какого-то придворного или известной наложницы, затягивающийся далеко за полночь. Дагней всячески покровительствовала мне, называла своей дорогой подругой. Мы иногда выбирались в город, она давала советы по этикету и приносила свежие сплетни, от которых я получала немало удовольствия и постепенно начала лучше разбираться в местных нравах. Благодаря ее расположению другие наложницы стали проявлять ко мне интерес и даже делали попытки вовлечь в свой круг. Тем более я теперь могла говорить на тролльем. Хоть заклинание не всегда поддавалась контролю. Иногда я сбивалась на людское наречие и ничего не могла с этим поделать.

Если Йотун не торопился во дворец, то мы вместе завтракали.

Я полюбила наши непринужденные разговоры. Йотун был приятным и остроумным собеседником, особенно когда перестал загонять себя и меня в рамки сложного церемониала и хитрых правил поведения между покровителем и наложницей.

Мне показалось, что, приняв мои условия, сам колдун остался доволен. Он больше не пытался меня обнять или поцеловать. Йотун был троллем слова. Почувствовать его прикосновения я могла только в редких обстоятельствах. Например, когда он помогал выйти из кареты или чуть притягивал к себе на приеме, если ему требовалось что-то сказать так, чтобы слышала только я.

Видениям я старалась уделять хотя бы несколько часов, разделив их на дневные, вечерние и ночные. Отчего-то именно ночью происходило все самое интересное.

Дьярви предпочитал перемещаться исключительно в темное время. Он скользил по туманам на первый взгляд без какой-то особенной цели, охотясь на случайных троллей. Если при жизни он не отличался добротой, то после смерти его кровожадность только возросла.

Бальтазара Тосса мучился бессонницей.

Верховному магу приходилось весьма непросто. Сама ткань, из которой состояла Миравингия, словно расползалась в его руках, и он путем невероятных усилий пытался все удержать. Но он как никто другой был ответственен за возникший хаос. Это его маги в красном налетали на деревни, разоряя их. Это его маги выслеживали и убивали карлингов, они разлучали семьи и помещали детей в свои башни.

Но одно видение, конечно, выделялось… Оно застало меня на приеме. Я почувствовала его приближение и кивнула Йотуну. К счастью, всегда существовали комнаты, где покровители могли уединиться со своими наложницами. Это ни у кого не вызывало удивления, скорее даже одобрение.

* * *

Верховный маг не спал. Его секретарь Леон все еще был рядом, записывал последние распоряжения.

– … необходимо растащить этих союзничков… Думаю, самый слабый – это барон Оланд. Он никогда не отличался решительностью. И стоит он… не дороже шлюхи…

– Королева – скорее символ, – осторожно сказал секретарь.

– И символы важны! Она должна быть моим символом. Сидеть там,