– Только позовите меня! – настаивал Эдмунд. – Я приду к вам, когда дворец будет спать. Обещаю, вы не пожалеете об этом. Разве мы с вами не созданы для любви?

Я лихорадочно искала ответ. И смогла произнести лишь одно:

– Я этого не сделаю. И вы тоже.

– О, я сделаю. – Безобидным движением Эдмунд взял меня за руку и помог сойти с помоста, где стоял мой стол. – Я не могу больше играть с вами в кошки-мышки.

Слишком стремительно. Слишком скоро. Меня охватила паника. При этом я старалась непринужденно улыбаться, чтобы никто не догадался, о чем мы говорим.

– Не могу. Вы сами должны понимать: я просто не могу. Только представьте, какова будет месть Глостера, если я запятнаю свою репутацию…

Эдмунд сжал мою руку так крепко, что я поморщилась.

– Вы мне отказываете? – Его брови изумленно поднялись. – Как вы можете? Ведь нам с вами суждено быть вместе!

– Да. Да, я вам отказываю. Простите меня.

– Предупреждаю вас – я не сдамся. – Голос Эдмунда звучал тихо, но то, с каким жаром он поцеловал мне пальцы, несомненно, свидетельствовало о том, что он объят страстью – или же вспышкой ярости, намек на которую я успела заметить на его лице. – Вы поставили передо мной непростую задачу. Не менее трудную, чем та, что когда-то стояла перед одним из рыцарей короля Артура. Но я не отступлю. Я завоюю вас, миледи. Обложу осадой ваш неприступный замок и возьму его приступом. И никогда не признаю своего поражения, потому что не могу без вас жить.

Отпустив мою руку, Эдмунд плавно сделал шаг назад и поклонился. После чего удалился, оставив меня смотреть ему вслед. Уже дойдя до дверей, он обернулся и еще раз мне поклонился. В его глазах пылало упрямство.

Когда я на следующий день пошла к утренней мессе, мой дворцовый распорядитель с бесстрастным выражением лица сообщил мне, что лорд Эдмунд покинул Виндзор на рассвете. И не уведомил, что намерен вернуться.

Итак, он меня бросил. Оставил из-за того, что я не легла к нему в постель и не позвала его в свою. Эдмунд был в ярости и уехал в Лондон – или куда-то еще, – просто чтобы наказать меня, потому что был отвергнут.

Отвергали ли Эдмунда Бофорта женщины хотя бы раз до этого?

Я была совсем в этом не уверена, но тем не менее не позволила подтолкнуть себя к столь сомнительному, с моей точки зрения, выбору. «Почему бы мне с ним не спать?» – спрашивала я себя. Я не была девственницей, но все равно не могла позволить себе столь импульсивный поступок. Я еще не до конца потеряла рассудок от любви, а здравый смысл подсказывал мне, что подвергать свою репутацию жесткой критике в связи с непристойным скандалом означало полностью отдать себя в руки Глостера и Королевского совета. И кто знает, к каким мерам они прибегнут, если мои действия хоть в какой-то мере дискредитируют юного короля. Так что я, конечно, поступила правильно.

Да, но я очень скучала по Эдмунду. Мне мучительно хотелось снова почувствовать его объятия, услышать его нежный шепот. Возможно, я уничтожила свой единственный шанс на женское счастье, этот сверкающий драгоценный дар, который Эдмунд предлагал на протянутых ко мне ладонях. Но в глубине души я понимала, что это не так, что Эдмунд Бофорт еще не сказал последнего слова. Я стала для него чем-то вроде Священного Грааля и теперь была уверена, что он не отступит, пока я не упаду в его страстные объятия.

Неожиданный спешный отъезд Эдмунда дал моим придворным дамам обильную пищу для размышлений и догадок, а у Алисы вызвал вздох облегчения. Два дня они внимательно за мной наблюдали – не стану ли я чахнуть от неразделенной любви, а на третий я объявила всем, что планирую посетить принадлежащий мне замок Лидс, который до недавнего времени служил местом заточения мадам Джоанны. Я находила, что идея такого уединения в полной мере соответствует моему нынешнему настроению, ведь там я буду уютно изолирована от внешнего мира, там не будет моего двора и придворных дам, которые не станут сопровождать меня в этой поездке.

И если Эдмунд Бофорт узнает о моем отсутствии и захочет меня увидеть… Сердце подсказывало, что он приедет за мной и туда.

Я отдала соответствующие распоряжения господину Тюдору, и он воспринял их с бесстрастным выражением лица. На следующий день мой небольшой кортеж в сопровождении сурового молчаливого эскорта, состоящего из дворцового распорядителя и горстки вооруженных солдат, был готов к отъезду.

Укрывшись в замке Лидс, где мне прислуживала одна лишь Гилье, я полностью погрузилась в одиночество. Каждое утро я взбиралась на крепостную стену и смотрела оттуда на север, в сторону Лондона. В сердце моем горела надежда. Я готова была бросить вызов, так же как мой возлюбленный. Теперь посмотрим, насколько сильна его любовь ко мне.

– Вы меня оставили! – сразу же обвинила я его, как только он решительным шагом вошел в холл.

Я уже знала, какую роль буду разыгрывать. Появления Эдмунда долго ждать не пришлось – не прошло и недели, – но мне нравилось выглядеть непримиримо настроенной. Приятно было заметить, что он на миг сбился с шага, когда я обратилась к нему тоном, который можно было расценить как раздраженный.

– Вы уехали, оставив меня на растерзание сплетникам, – добавила я на случай, если он не вполне представлял себе эффект, который произвел во дворце его внезапный отъезд.

– Вы были жестоки со мной. Ответили отказом на мое предложение. Вы отвергли мою любовь, – сквозь стиснутые зубы проговорил Эдмунд.

От быстрой езды он был разгоряченным и потным, глаза его блестели, рыжевато-каштановые волосы, прежде спрятанные под капюшоном, были взъерошены. Словом, он выглядел неотразимо привлекательным.

– Я не могла сделать то, о чем вы меня просили. – Я была непреклонна.

– Значит, вы просто недостаточно меня любите. Недостаточно счастливы, когда я вас целую. Неужели это предел? Неужели это все, на что способна ваша любовь, миледи?

О, как сурово звучали его слова!

– Такого предела не существует, – отвечала я. – Вы знаете, что я люблю вас, но я больше не уверена в вашей любви. Я считаю, что отвергнуть меня так открыто было очень жестоко с вашей стороны.

Я сама удивлялась тому, как спокойно и уверенно звучал мой голос. Я знала, что поступила правильно, отказав Эдмунду. Мысль о том, что Глостер будет оценивать мое поведение и нравственные устои, до сих