золотом фоне. Но мужчина в такой ситуации должен был бы подарить своей любимой в первую очередь не ювелирное украшение, а свои горячие объятия – символ обладания. Я не узнавала Эдмунда.

– Что это? – спросила я.

– Фамильная реликвия – наша эмблема. Геральдический герб Бофортов. – Он осторожно провел кончиком пальца по изображению стоящего на задних лапах льва на фоне решетки крепостных ворот. – Я подумал, что вам хотелось бы надеть что-то, имеющее непосредственное отношение ко мне.

– Брошь очень красива. Я с удовольствием буду ее носить. – Я взяла руку Эдмунда и поцеловала открытую ладонь.

– Я восхищаюсь вами, моя прекрасная Екатерина.

Когда мы стояли вместе с ним на коленях во время мессы в моей часовне и мой духовник отец Бенедикт поднес нам облатки для причащения, моя кровь бурлила от радости. Мужчина, находившийся рядом со мной, меня обожает. И подаренное им украшение символизирует мою причастность к клану Бофортов. Надевая брошь сегодня утром, я ясно заявляла всем и каждому о своих намерениях. Однако, когда месса закончилась, Эдмунд шепнул мне:

– Не могли бы вы пока что не носить эту брошь?

Я взглянула на него с удивлением.

– Некоторое время. Пока я не объявлю на весь свет о том, что скоро вы станете моей женой.

Я согласилась. Почему бы и нет? Эдмунд должен прежде сообщить об этом своей семье. А когда мы вернемся в Виндзор, я буду вольна носить герб Бофортов со львом и решеткой крепостных ворот открыто, когда мне заблагорассудится.

Глава девятая

– Почему бы нам не объявить о нашей любви во всеуслышание? – Мне невыносимо хотелось кричать об этом на весь белый свет.

Мы вернулись в Виндзор, и по пути туда Эдмунд открыто ехал в моем эскорте, как мой ближайший компаньон. Почему бы и нет? Он был кузеном моего сына, и его защита и покровительство не вызывали никаких вопросов. Я не могла оторвать взгляд от его гибкой фигуры, когда он восседал на своем коне с шелковистой блестящей шкурой рядом с моим паланкином. Мне было радостно сознавать: пока что все считают, будто между нами нет ничего, кроме родственных связей, дружбы и необходимости соблюдать правила приличия.

Я выйду замуж за этого мужчину. Так зачем же скрывать, что мы с ним любим друг друга? Прошло уже больше года с тех пор, как Эдмунд добился в Виндзоре моего расположения во время праздничного безумия с бархатными плащами и серебристыми крыльями в духе неувядающих старых традиций – а также учрежденных новых.

– Зачем нам держать все в секрете? – продолжала расспрашивать я. – У кого могут возникнуть возражения?

Эдмунд был знатного происхождения, лучше не придумаешь; оскорбительные намеки на то, что род Бофортов ведется от незаконнорожденных отпрысков короля, остались в далеком прошлом. Кто будет возражать против его ухаживаний за вдовствующей королевой?

– Подождите еще немножко, любовь моя, – прошептал мне на ухо Эдмунд и как бы невзначай нежно коснулся губами моего виска, помогая садиться в паланкин для путешествия обратно в Виндзор.

Но я схватила его за тунику:

– Не понимаю, зачем все это?

Эдмунд аккуратно разжал мои руки и уложил их мне на колени.

– Для того чтобы не дать политикам лишнего повода для болтовни, – с улыбкой пояснил он, желая показать, каким ему видится наше будущее. – Еще не время. Вы должны мне довериться.

Его голос оставался бесстрастно-отстраненным, как будто мы с ним обсуждали приготовления к предстоящему путешествию; Эдмунд был неумолим. По его интонации никто бы не догадался, насколько эмоциональным было содержание его ответа, когда он склонился, поправляя подушки, чтобы мне было удобнее в дороге.

– Однажды вы станете моей. Я увлеку вас в свою постель как законную жену и открою вам путь к неземному блаженству. Любимая, будьте терпеливы. Сначала я должен сообщить о своих намерениях Глостеру и епископу Генриху. А также Королевскому совету. Вы ведь не кто-нибудь, а вдовствующая королева, а я – Бофорт. Это будет политический союз, но построенный на прочном фундаменте истинной любви. Мы не должны делать это в секрете.

Его слова звучали очень разумно.

Эдмунд потянулся, чтобы отвязать занавески, которые должны были защитить меня от пронизывающего ветра.

– Так что запаситесь терпением, королева Кэт, и опирайтесь на тот непреложный факт, что моя любовь к вам не знает границ. – В этот миг занавеска упала и скрыла его.

Но до чего же сложно быть терпеливой! Ну действительно, что за препятствия могли встать на пути бракосочетания вдовствующей королевы и молодого человека королевской крови? Этот брак никому не навредит. Юный Генрих обожает Эдмунда. Меня бросили в пучину томительного ожидания, я же жаждала как можно скорее воплотить в жизнь свои мечты о счастье.

Я увлеку вас в свою постель и открою вам путь к неземному блаженству.

Я не могла дождаться этого дня.

Но Эдмунд советовал мне запастись терпением. Подождать еще немного. Значит, именно так я и должна поступить. Я откинулась на подушки паланкина.

Ожидая дня, когда мы с ним наконец будем вместе, я была слишком счастлива и слишком уверена в его любви, чтобы о чем-то беспокоиться.

Вернувшись в Виндзор, Эдмунд повел своего жеребца в конюшню, я же отдала распоряжение своему молчаливому дворцовому распорядителю разобраться с моим эскортом и паланкином, а сама направилась в королевские покои. Здесь я увидела Юного Генриха: одежда на нем была измята, пальцы слипались от сладостей, а волосы торчали в разные стороны – их явно давно не расчесывали. Сын подбежал ко мне, и я подхватила его на руки. Ему было почти пять лет, и он стал довольно тяжелым.

– Вы привезли мне какой-нибудь подарок, maman?

– Да.

– А я смогу его съесть?

Я предусмотрительно удержала его руку, чтобы он не испачкал медом корсаж моего платья.

– Не думаю, чтобы его можно было есть.

В этот миг я услышала за спиной скрип открывшейся двери и шорох юбок по полу.

– Посмотри, кто за тобой пришел, Генрих! Что вы об этом думаете, Алиса? Мне кажется, что за несколько недель моего отсутствия мой сын заметно подрос. Вы так не считаете? – Я обернулась с приветливой улыбкой на лице.

Но в комнату вошла не Алиса. Силуэт женщины, стоявшей в дверном проеме, был совсем не похож на крепкую фигуру моей осанистой гувернантки; гостья выглядела скорее хрупкой и двигалась очень осторожно. Через несколько мгновений она наконец вышла на свет и я смогла ее рассмотреть. Опустив сына на пол, я с улыбкой пошла ей навстречу, чувствуя в сердце приятное тепло и мысленно укоряя себя за то, что так и не сблизилась с